Ричард, похоже, ошеломлен. Хорошо. Надеюсь, он слышит, что я говорю. Я утираю глаза — слезы набежали посреди моей речи, и я больше не могу их сдерживать.

— Вам нужно рассказать ему о ваших чувствах — иначе он не сможет вам доверять, и ему так и будет больно. Поверьте, я знаю.

Я резко иду к двери и распахиваю ее.

— А теперь прошу прощения, мне нужно найти своего парня. Потому что я люблю его и не боюсь ему об этом сказать.

Я подбираю юбку и выбегаю в коридор. В фильмах это всегда выглядит просто, но ничего подобного. Я чуть не спотыкаюсь о свои же каблуки и удерживаюсь на ногах только благодаря той мизерной доле равновесия, которую вложили в меня годы фигурного катания.

В холле женщина на ресепшене спрашивает меня, не отрываясь от компьютера:

— Ищете парня?

Я потираю протестующее колено. Будет холодно, и это отстой, но мне нужно поймать Купера, пока он не ушел далеко.

— Да. Куда он пошел?

— Налево.

— Спасибо! — кричу я, выбегая из здания.

Воздух снаружи похож на ледяной душ. У платья нет завязок, а куртка осталась в гардеробе — и значит, через десять секунд я превращусь в глыбу льда. Я достаю из клатча резинку для волос, завязываю свою гриву в нелепый узел и снова поднимаю подол. Мужчина, выгуливающий крохотную собачонку в свитере, присвистывает, когда я пробегаю мимо. Я на бегу показываю ему средний палец и чувствую себя круто, но потом чуть не поскальзываюсь на ледяном участке тротуара. Колено просто вопит. Я ковыляю дальше. Купера нигде не видно. Где мы вообще? Кажется, южнее Центрального парка. Никогда не была в этой части города.

Будет так глупо заблудиться, пытаясь найти своего парня, но я не могу остановиться сейчас. У него золотое сердце. Представить не могу, как ему сейчас должно быть больно.

— Купер! — кричу я.

Тут относительно тихо, но я не слышу ничего, кроме отдаленных клаксонов и эха собственного голоса. Я достаю телефон и звоню ему. Звонок переходит на голосовую почту.

Фантастика.

Я поднимаю глаза к небу. Куда он пошел? Он мог бы вызвать «Убер», но мы планировали остаться на ночь в «Плазе», так что больше идти ему некуда. Он мог бы пойти на станцию, но не уехал бы из города без меня. Ночное небо гладкое, как зеркало, темная синь усыпана впечатляющим количеством звезд. Если бы я хотела проветрить голову, я бы нашла ближайший каток, но мы ведь в центре Манхэттена.

А потом я вспоминаю: тут неподалеку и правда есть каток.

65

Пенни

Впереди виднеется вход в парк. Центральный парк огромен, но там есть открытый каток. По крайней мере, с него можно начать. Я вбегаю в парк и останавливаюсь на тропке.

Даже в начале марта, когда деревья еще голые, а снег на земле растаял только наполовину, парк все равно прекрасен. Я как будто вошла в тайный сад. Уличные фонари освещают извилистую дорожку, и на полсекунды я забываю, что в моей жизни все скоро может рухнуть. Впереди блестит темная гладь пруда. Отражение луны похоже на кусочек серебра. Это зрелище меня успокаивает. Я медленно иду вперед, вертя головой, чтобы увидеть Купера, если он сошел с тропы. Он мерзнет не так, как я, так что вполне может переть по снегу в своих выходных туфлях.

Кстати о туфлях: у меня мерзнут пальцы. Я закусываю губу, морщась с каждым шагом.

Поверить не могу, что я боялась сказать Куперу о своих чувствах. Что думала, будто могу подарить ему свое доверие, но не сердце. Я не хочу быть такой, как Ричард, который с трудом может рассказать о своих чувствах сыну. Я люблю Купера и, если честно, начала влюбляться с нашей первой беседы.

Что бы я ни думала о нем раньше, какие бы стены ни хотела воздвигнуть вокруг сердца, — все это уже не важно. И если мне придется бродить тут всю ночь, чтобы найти Купера и сказать ему все это, то я так и сделаю.

Я замечаю табличку «Уолмен Ринк» и ускоряю шаг, каблуки клацают по брусчатке. Снова пытаюсь звонить — снова автоответчик.

Я обхватываю себя руками и зову его по имени:

— Купер!

Тропинка обходит небольшую рощицу — и я вижу его, он смотрит на лед. Каток размером больше, чем я думала, залитый сиянием прожекторов и светом из окон высоток на заднем плане. Он окружен деревьями, высокими соснами и облетевшими кленами. Пускай сейчас вечер, на льду много конькобежцев. Из билетной кассы играет поп-музыка. Вся сцена напоминает мне музыкальную шкатулку, которую мама держала на трюмо: крошечные конькобежцы ездили кругами под мелодию «К Элизе». Теперь эта шкатулка живет у меня, но заперта в шкафу.

Поставлю ее себе на трюмо, как только мы вернемся домой.

Купер стоит ко мне спиной, но я везде его узнаю. Его широкие плечи и то, как его волосы кудрявятся над воротником. У меня теплеет на сердце.

Это мой парень.

— Купер! — кричу я и бегу к нему.

Он поворачивается и видит меня, его глаза расширяются. Он ловит меня, когда я поскальзываюсь прямо перед ним, хватая меня за плечи.

— Пенни? Боже, ты же замерзла!

Я не успеваю попросить, как Купер снимает смокинг и набрасывает его мне на плечи. Потом смотрит на мои ноги — и снова мне в лицо. И изгибает бровь.

— Рискуешь ради меня пальцами, Рыжая?

Я улыбаюсь, и меня затапливает облегчением. Если он меня дразнит, это хороший знак.

— Купер, мне так жаль.

На его лице будто захлопываются ставни.

— Прости, что я тебя там оставил.

— Ничего. Это я о тебе беспокоюсь, и еще беспокоюсь, что потеряю палец, но это не важно. Потому что я люблю тебя.

Купер отстраняется и отходит на несколько шагов. Терпеть не могу лишаться его прикосновений — терпеть не могу, это хуже всего на свете.

— Не нужно так говорить ради меня, — произносит он, и его голос звучит как-то пусто. — Вообще не нужно так говорить.

Я крепче запахиваюсь в его пиджак.

— Нужно. И это не ради тебя, это ради нас. Как ты и говорил.

— Меня никто и никогда не выбирает первым, Пен. Не нужно притворяться, будто я твой выбор номер один.

Купер проводит рукой по лицу, глядя на каток.

Я никогда не видела его настолько побежденным. Это приводит меня в ужас. Только подумать, что я приложила руку к тому, чтобы он себя так чувствовал! Я не в силах этого вынести.

— Ты мой номер один. Поэтому я и стою сейчас здесь.

— Почему ты изначально хотела со мной сойтись? — Купер смеется, и это безобразный звук, непохожий на его обычный мелодичный смех. — Ты хотела получить опыт без привязанности. Безопасный вариант. Ты хотела чего-то от меня, и я тебе это дал, и, может быть, сейчас все и кончится.

— Нет. — Мой голос такой тонкий. Напуганный. — Нет, проклятье, ты меня не слушаешь. Все совсем не так.

У него безжизненный взгляд. Никакой привычной живости в синеве его глаз.

— Так скажи мне.

Я сглатываю, заставляя себя смотреть ему в глаза. Я месяцами отдавала ему кусочки себя, и теперь — перед лицом возможной потери всего — я знаю, что путь, которым шла сюда, того стоит. Каждый безобразный кусочек моего прошлого стоил того, потому что все это вело к встрече с Купером.

— Я как будто падала всю свою жизнь и наконец-то приземлилась в безопасное место. С тобой мне безопасно, и я люблю тебя. Это правда.

— Пенни, — произносит Купер, и голос его ло­мается.

— Пожалуйста, Купер. Я выбираю тебя. Из всего остального. Выбери и ты меня.

Н­аконец-то, наконец-то он тянется ко мне и заключает в объятия. Я всхлипываю, зарываясь лицом ему в грудь. Его ладони скользят по моей спине, сам