— Людочка, это нормально. Я тоже волновалась перед свадьбой. Знаешь, когда я выходила замуж за отца Рустама, мне было всего семнадцать. Я его до свадьбы три раза видела, не больше. А теперь посмотри — столько лет прошло, а мы до сих пор счастливы.

Счастливы… А что она скажет, когда узнает, что ее муж десять лет провел не заграницей по работе, а в тюрьме? Что он заказывал девочек для утех? Что одной из этих девочек была его будущая невестка?

— Рустам тебя очень любит, — продолжала Амина Ибрагимовна, поправляя мою фату. — Я никогда не видела его таким счастливым. Он с девятого класса только о тебе и говорит. «Мама, Люда то, Люда се». Я уже думала, что он на ней помешается.

Помешался… Да, можно и так сказать. Рустам действительно был помешан на той девочке, которой я была раньше. До той ночи. До того момента, когда я продала себя за свободу брата.

— А помнишь, как он в десятом классе подрался с теми хулиганами, которые тебя задирали? Пришел домой весь избитый, а в глазах такой огонь. Говорит: «Мама, я за нее убью, если надо». Тогда я поняла — это серьезно.

Я помнила. Помнила, как Рустам стоял передо мной с разбитой губой и синяком под глазом, а я плакала и говорила, что не стоило драться из-за меня. А он отвечал: «Ты стоишь того, чтобы за тебя умереть».

Умереть… А что он скажет, когда узнает, что я за него убила? Убила ту девочку, которую он полюбил в девятом классе. Убила и закопала где-то глубоко внутри, а вместо нее осталась только оболочка.

— Ну что, готова? — спросила Амина Ибрагимовна, оглядывая меня критическим взглядом. — Ты прекрасна, доченька. Прямо принцесса.

Принцесса… Интересно, есть ли в сказках принцессы, которые продают себя за освобождение близких? Или все принцессы там исключительно добродетельные?

Рустам ждал меня у ЗАГСа. Стоял в новом костюме, с букетом белых роз, и улыбался так, словно я была его спасением. А я была его проклятием. Его губы тронули мою щеку, и мне захотелось выблевать душу через рот. Не потому что он противен — нет. Потому что я недостойна даже его прикосновения.

— Ты самая красивая невеста в мире, — шептал он мне на ухо, а я думала о руках Джахангира на моей коже. О том, как он сжимал мою талию, как входил в меня, разрывая что-то важное навсегда.

— Я так долго этого ждал, Люда. Так долго мечтал об этом дне.

А я мечтала забыть. Забыть запах его одеколона, перемешанный с запахом тюремной камеры. Забыть вкус виски у себя на губах. Забыть ощущение его члена во рту. Но некоторые воспоминания врезаются в память, как гвозди в дерево. И чем больше пытаешься их вытащить, тем глубже они входят.

Некоторые раны не заживают. Они просто покрываются коркой лжи, а внутри продолжают гнить.

— Пошли, любимая. Нас ждут.

Мы вошли в ЗАГС под руку, и я чувствовала, как сотни глаз проходящих людей смотрят на нас. Красивая пара, счастливые молодожены. Если бы они знали…

ЗАГС встретил нас торжественной музыкой и улыбками служащих. Все как положено. Все правильно. Все неправильно до корня души. Зал был украшен белыми цветами — символ чистоты. Как же хотелось расхохотаться в голос над этой иронией.

— Граждане Алханов и Лаврова, подойдите к столу для регистрации, — объявила женщина-регистратор с приветливой улыбкой.

Алханов и Лаврова… Скоро будет два Алханова. Рустам и его жена-шлюха. Интересно, а если бы он знал правду, все равно бы женился? Или плюнул бы мне в лицо и ушел, не оборачиваясь?

— Граждане Алханов и Лаврова, вы пришли сюда добровольно, по взаимной любви и согласию?

Добровольно… Да, никто меня силой не тащил. Любовь… Да, я люблю Рустама. Или любила ту, которой была раньше. Согласие… А есть ли у меня выбор?

— Да, — сказали мы хором.

— Гражданин Алханов, согласны ли вы взять в жены гражданку Лаврову?

— Согласен, — голос Рустама звучал твердо и уверенно. В нем слышалось столько счастья, что мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Гражданка Лаврова, согласны ли вы выйти замуж за гражданина Алханова?

Пауза. Секунда, которая длилась вечность. Я чувствовала, как все смотрят на меня, ждут ответа. Рустам сжал мою руку, и в его глазах я увидела такую веру, такую любовь, что сердце сжалось от боли.

— Согласна, — прошептала я.

И в этот момент поняла: я только что произнесла самую страшную ложь в своей жизни. Потому что та девочка, которая согласилась выйти замуж за Рустама Алханова, умерла в тюремной камере три дня назад.

Я расписывалась в документах дрожащей рукой, и чернила растекались, как кровь на бумаге. Людмила Алханова. Новое имя для старой шлюхи.

— Поздравляю! Теперь вы муж и жена! Можете поцеловать невесту!

Рустам поцеловал меня, и этот поцелуй был нежным, как прикосновение ангела. А я думала о том, что ангелы не целуют падших. Они их просто жалеют издалека.

Гости засыпали нас лепестками роз и рисом. Традиция. На счастье. А мне казалось, что они бросают в меня камни. Каждый лепесток обжигал кожу, каждое зернышко риса било, как пуля.

Фотограф щелкал затвором, ловя «счастливые моменты». Улыбнитесь! Посмотрите друг на друга с любовью! Обнимитесь! А я улыбалась и думала: интересно, видно ли на фотографиях, что душа невесты черная, как смола?

После ЗАГСа мы поехали в ресторан. Маленькое торжество — только самые близкие. Амина Ибрагимовна, Пашка, несколько друзей Рустама, моя двоюродная сестра Зоя. Все пили, смеялись, желали нам счастья. А я сидела и чувствовала, как каждое слово поздравления обжигает кожу, как раскаленное железо.

— За молодых! За их любовь! — поднял тост лучший друг Рустама Марат.

Бокалы звенели, шампанское пенилось, а я думала: «Любовь… Что это такое? То, что было между мной и Рустамом до той ночи? Или то животное, первобытное притяжение, которое я почувствовала к тому ублюдку в камере?»

Потому что, честно говоря, я не могла выкинуть из головы его глаза. Золотисто-карие, жестокие, но в то же время… живые. Так живые, что рядом с ними все остальные казались бледными тенями.

— Рустам, ты молодец, — подмигнул Марат. — Нашел себе красавицу. А то мы уж думали, ты монахом станешь.

— Люда особенная, — ответил Рустам, обнимая меня за плечи. — Я сразу понял, что она — моя судьба.

Судьба… А что если судьба — это не подарок, а наказание? Что если некоторым людям суждено нести крест лжи всю жизнь?

Зоя подсела ко мне, когда мужчины ушли курить.