Видите ли вы нить моих мыслей? Нет? Забавно, но и я сама не могу разобраться в словах, произнесенных в уме, заторможенно наблюдая, как мама привычно носится по кухне между холодильником, столом и шкафом.

Встала я с теплой и нескрипучей, в отличие от моей койки в общежитии, горячо любимой постели где-то полчаса назад. Сижу за кухонным столом в одной пижаме, подпирая подбородок рукой и задумчиво буравя до сих пор сонными глазами белую тарелку с нетронутым омлетом. Полагаю, данная апатия вызвана плохим сном, поскольку посреди ночи я проснулась от кошмара, нет… От очень реалистичного кошмара. Все происходило настолько живо, ярко, что я даже плакала наяву, залив слезами мягкую подушку. По-моему, все дело в стрессе из-за экзаменов, иначе сложно объяснить странности поведения моего организма. Даже аппетит пропал.

Я широко раскрыла рот, зевая от души, и зажмурила глаза, почесав затылок левой рукой. Очень хочу вернуться в кровать и уснуть вечным сном.

– Рэйчел, когда человек зевает, он обычно прикрывает рот, – делает замечание мама.

Мы с ней обсудили абсолютно все, от А до Я. Из интересного про Митсент-Сити я узнала, что наша школа заняла первое место по шахматному турниру; мамину подругу перевели в Чикаго для хорошего заработка, открылось множество торговых центров и магазинов. Очень интересно, не так ли? Все же правда: наш город – богом забытое место. Почему здесь только сейчас делают то, что давно есть в остальных штатах? Класс, нечего сказать. Какими были отсталыми, такими и остались. Ха-ха, главное ведь стабильность?

Мама работает су-шефом в ресторане, получив хорошие рекомендации от критика. Оказывается, мамину стряпню похвалила некая Лондон Бэккери, которая прославлена скверным характером и заносчивостью. Так что, если маме удалось ее впечатлить, значит, она правда справилась. Я искренне горжусь ею, поэтому в ту же секунду, как она сообщила новость, я заключила маму в крепкие объятия. Это хорошо. Очень хорошо.

Далее я поинтересовалась у нее о родителях Роуз, спрашивая, есть ли что-то новенькое? Но все по-старому. Мы с Роуз уже давно не созванивались, все реже и реже отвечаем друг другу в соцсетях. Даже не знаю, в порядке ли она. Фишер – моя лучшая подруга с детства, оттого безумно обидно осознавать, что нас разделили километры. Просто такое случается: раз – и перестаешь общаться с человеком. Не потому, что он плохой, а просто так. Просто не пишешь и все. Признаю, отчасти в этом есть и моя вина: я не берусь за общение первой, из-за учебы редко заглядываю в социальные сети. Рэйчел Милс превратилась из обычной девчонки в настоящую зануду, честное слово…

Пообещав себе сегодня же набрать номер подруги, я выпрямляюсь и настраиваю себя на горячий душ, до сих пор сидя на стуле и не двигаясь с места. Лень.

– Есть планы на сегодня? – достав из духовки кексы, спрашивает мама.

На ее голове черный ободок, слившийся с такого же цвета волосами, спортивный костюм и теплые тапочки. Талию надежно прикрывает желтый фартук в белый горошек. Он такой старый, что в некоторых местах видны торчащие нитки, которые, если дернуть, могут распороть ткань. Гм, мне пришла в голову идея: надо обязательно купить маме новенький фартук, потому что лучший повар города достоин носить все самое красивое и дорогое.

– Я думала прикупить в «Таргете» новые елочные игрушки. Наши уже давно пора выбросить на помойку, – сказала я, вставая с места и задвинув стул. – Чур, наряжать буду я.

– Ради бога, – хмыкнула она, глядя на меня радостными глазами, – ты успеешь с делами до двух часов?

Пошевелив мозгами, я задумчиво замычала и кивнула.

– А что?

– К нам в гости должна прийти бабушка…

Дальше слушать маму я смысла не видела, ибо начало реплики заключало в себе всю суть. Серьезно, черт возьми? С бабушкой я не обменивалась словами с тех самых пор, как мы сильно разругались в этом самом же доме. Позиция старушки по сей день кажется мне несправедливой и глупой, поэтому желание общаться с ней не превышало даже нуля. Она, между прочим, особо и не рвалась мириться и признавать ошибку. Стоп, точно. Это ведь бабушка… Да скорее Бермудский треугольник станет Бермудской окружностью, чем она признает свою неправоту. Это ужасное качество. Если вы не умеете смотреть своим ошибкам в глаза, значит, вы слабый человек. Я, наверное, отношусь к числу таких людей, поскольку до сих пор избегаю Эмму, Адриана и остальных. В общем, всех, кто напоминает о самом идиотском времени моей подростковой жизни. Девочка, которая отрицала существование любви, отныне просто пытается закрыться от этого чувства, познав боль расставания. Когда человек уходит, толком не объяснив причины…

Ах, мысли завели меня совсем не в то русло. Я глубоко вздохнула и жестом перебила маму:

– Мне обязательно с ней видеться?

Мама сделалась строгой и одновременно мягкой, будто говоря: «Перестань вести себя как ребенок, это не смешно, но я тебя понимаю».

– Рэйчел, ты не можешь вечность дуться на нее. Прошло много времени…

– А вот и могу, – тихо заверила я, затем добавила громче: – Не думаю, что мы с бабушкой найдем общий язык. Иногда мне кажется, словно она говорит со мной на китайском.

– Милая, – умоляюще поглядела на меня мама, поджав губы.

Она специально корчит такой жалостливый вид, чтобы моя упертость треснула, и на удивление мама своего добивается. Я закатываю глаза и поднимаю руки над головой, мол, сдаюсь.

– Если она возьмется за свое, честное слово, я встану и уйду, – предупредила я, проходя на второй этаж, чтобы принять душ и смыть с себя сонливость.

Мама согласно кивнула и скрылась в гостиной, набирая, судя по всему, бабушку. Ох, день обещает быть насыщенным. Пришел час примирения или это пыль в глаза?

* * *

Торговый центр, кажется, собрал в одном месте почти все население города. Гул стоит такой, что не слышно даже собственных мыслей, отчего становится некомфортно, будто в твою голову забрались тараканы.

Куда бы ты ни пошел, повсюду что-то да блестит: это и елочные украшения, и игрушечные Санты и эльфы, и разные яркие