Алекс оценила ситуацию: пройти в дом мимо Тони было невозможно, он занимал весь проем. Пялиться с одухотворенным лицом в кромешную темноту – глупо. И она поступила, как в любой непонятной ситуации, – щелкнула зажигалка, выхватывая из темноты бледные обветренные губы, на кончике сигареты загорелся красный огонек.

– Кто сегодня будет снимать: я или Дэн?

Нежелательный вопрос охладил утро на пару градусов. Алекс замерла, подбирая слова. Интриговать было поздно, а отвечать в лоб не хотелось.

– Как решит режиссер, – максимально равнодушно сказала она.

– Понятно. – Голос прозвучал ровно и отчужденно. Повисла пауза в три выдоха и одну затяжку.

– Тони, – не выдержала Алекс.

– Все в порядке, Саша, я понимаю. – Оператор не дал договорить.

– Точно?

– Да, не парься, никаких проблем. – И мужчина, вручив ей чашку с кофе, ушел в дом.

Продюсер сделала глоток, и остывающий напиток оставил такое же горчащее послевкусие, как их короткий разговор.

* * *

На кухне царило творческое оживление. Из угла в угол с чашкой в одной руке и бутербродом в другой сновал Дэвид. Его яростная натура не могла усидеть на месте в предвкушении начала съемок.

– Надо показать зыбкость окружающего мира, в то же время неизменность основных постулатов жизни. Наш герой загнан в рамки обыденности, которых он не замечает. Но реальность давит на него, с каждым днем погружая в болото безысходности. Мятущийся дух чувствует ущербность такого бытия, но герой не в состоянии осознать, сформулировать и преодолеть проблему. Задача – передать шаткость устоев через фатальность свершений прошлого.

Антон глянул на режиссера задумчиво и поменял объектив на камере.

– Можно через голландца[2] решить. – Дэн сидел прямо на столе. Бублик с маком стремительно исчезал у него во рту, при этом засыпая все вокруг крошками.

– Ага, завалить горизонт и выдать это за авторское ви́дение, – буркнул Тони и положил запасной аккумулятор в один из множества накладных карманов штанов.

– Хм, звучит экспрессивно. – На мгновение Дэвид замер посреди комнаты.

– И стильно. А если еще с фокусом поиграться… – Теперь ассистент оператора с хрустом грыз кубик рафинада.

– Уже снимал такое?

Сухопарая напряженная фигура режиссера подобралась, точно готовая к броску. «Фокстерьер увидел лису», – пришло в голову Алекс сравнение.

– Да, клип для одного модного диджея. – Голос ассистента расцвел самодовольными интонациями.

– Кривой горизонт, блуждающий фокус и пьяная камера – стиль клубного оператора. На природе тебе ни вспышки стробоскопов, ни дергающаяся толпа не сгладят косяки. Запороть легко – будет не стильная картинка, а последний приход шизоидного нарика. – Рыжий хмуро глянул на режиссера, но Дэвид проигнорировал его скепсис.

– Мне нравится идея. Дэн, золотой час твой. Тони, познакомь ассистента с камерой. Алекс, что у нас со светом?

– Света нет – тьма кромешная. Солнце спит, как и я бы хотела. – Глянув на часы, она добавила: – Рассвет через час, выдвигаемся в синих сумерках, чтобы успеть поймать ваши золотые кадры.

– Как излагаешь! Все-таки не сгинул еще в тебе романтик, Александра Игоревна, – ухмыльнулся Дэвид. – А где наша прекрасная утренняя звезда – Эмма?

– Спит вроде, – с внезапной мрачностью ответил Денис.

– Ну-ну, красота должна быть выспавшейся, – мечтательно протянул режиссер.

– А группа зевающих уродцев тем временем готова к трудовому подвигу, как рабы на галерах, – подмигнул девушке Тони, и у Алекс точно сняли груз с сердца. Она никогда не задумывалась об этом, но оптимизм рыжего здоровяка стал для нее непоколебимой константой, обязательным условием хорошего съемочного дня. И вот уже рации были настроены на одну волну, термос наполнен горячим сладким чаем, высокие ботинки зашнурованы, а в рюкзак следом за аптечкой, веревкой, ножом и скотчем отправлены пакет сушек и упаковка конфет. Проверив батарейки, Алекс нацепила налобный фонарь поверх тонкой трикотажной шапки. Дэвид завершил очередной нетерпеливый круг по кухне:

– Все готовы? Ничего не забыли?

Оператор и ассистент синхронно кивнули.

– Алекс?

Продюсер мысленно перебрала все пункты и уверенно подтвердила.

– Н-да, и рядом с этими людьми мое имя будет в титрах, – с нескрываемым ядом протянул Дэвид. И продолжил, переходя на крик: – Где тарелка, мать вашу?!

Сашино сердце пропустило удар. Она так давно не продюсировала фильмов, отдавая предпочтение быстрым и значительно финансово более выгодным проектам вроде реклам, что совсем забыла про суеверную киношную традицию – перед началом съемок бить посуду на счастье. Взгляд девушки лихорадочно заметался по кухонным полкам в поисках спасения. Но ни парочка мятых железных мисок, ни старая сковорода и помнивший строительство этого дома алюминиевый ковшик даже отдаленно не напоминали белое фарфоровое блюдо. Раздуваемый праведным негодованием, Дэвид краснел, точно тлеющие угли от порыва ветра. Секунда – и взорвется, спалив дотла настроение всей группы.

– Экий ты торопыга, товарищ режиссер, – примирительно пробасил Куликов, извлекая из операторской сумки со всякой всячиной тарелку, – думал, бахнем ее о штатив уже на натуре.

Тельман схватил блюдо с восторгом, подобным детскому при виде желанного новогоднего подарка. В центре красовался кривой неумелый рисунок деревенского дома и надпись «Заповедные топи». В тонких изящных пальцах не пойми откуда возник черный маркер: «режиссер Давид Тельман» – вывел он и размашисто подписался.

– Ну, банда, ставьте автографы, и в путь!

«Продюсер Саша Тимофеева».

«Помреж Антон Куликов».

«Оператор Денис Яровой».

Тарелка с именами всех членов съемочной группы робко звякнула и разбилась об порог, расколовшись на восемь неровных частей. На двух Сашиных осколках чернели буквы «Топи. Юсер. Вид. Кулик. Ой». «Забавный символизм прослеживается», – думала Алекс, перепрыгивая с кочки на кочку на обочине разбитой дороги. Рядом, что-то насвистывая, шагал Тони.

– Спасибо, – благодарить второй раз за утро не хотелось, но продюсер чувствовала вину за отстранение оператора, – тарелка у меня совсем из головы вылетела.

– Летающая тарелка получилась. – Мужчина ловко подхватил девушку под локоть, когда, оступившись на кочке, Саша чуть не упала.

– Спас… – осеклась Алекс, чуть не высказав благодарность вновь.

– Ужин должна будешь.

Пальцы Тони все еще крепко держали ее плечо, а зеленые глаза смотрели серьезно. По девичьему лицу пронесся вихрь эмоций – от растерянного недоумения до смущения, смешанного с негодованием. Насладившись мимической бурей, оператор добавил:

– Не переживай, не готовить, а просто разделить со мной. Не уверен, что хочу пробовать твою стряпню.

– Может, я кулинар от Бога?! – тут же взвилась Саша.

– Языческого, любящего жертвоприношения?

– Вуду! И твоей кукле первым делом проткну болтливый язык! – Раздраженно поведя рукой, Алекс освободилась из захвата и быстро зашагала следом за успевшим уйти вперед режиссером.

В светлеющих рассветных сумерках озорно смотрели ей вслед зеленые глаза.

Первой съемочной локацией был остов двухэтажного дома. Деревянные перекрытия сгнили и обвалились, ржавая крыша загнулась ветром, пропуская