— Черт, Катя… ты с ума меня сведешь, — прорычал он, и прежде чем я успела ответить, он резко притянул меня за затылок и впился в губы. Поцелуй был грубым, жадным, с языком, будто он хотел вырвать у меня воздух. Я застонала прямо в его рот, пальцы сильнее сжали его ствол, движения стали быстрее.

Он оборвал поцелуй, тяжело дыша у моих губ. — Ты ведь хочешь, чтобы я сорвался? — спросил он хрипло, и прижал меня сильнее к себе.

Я только кивнула, продолжая двигать рукой, и его лицо исказилось от удовольствия. Он рычал, кусал мою нижнюю губу, а потом резко схватил меня за бедра и усадил еще плотнее на себя.

Головка уперлась прямо в мои трусики, туда, где я уже вся горела. Я судорожно вдохнула, прижалась к нему еще сильнее, чувствуя, как влажная ткань скользнула по его горячей коже.

— Чувствуешь? — прошипел он прямо в шею и тут же впился в нее жадным поцелуем, оставляя следы зубов и языка. Его горячее дыхание обжигало. — Давай, Кать… раскачивайся на моем члене. Я хочу слышать, как ты стонешь.

И я подчинилась. Я начала раскачиваться бедрами, медленно скользя по нему через тонкую ткань, и оба мы застонали в один голос. Каждое движение давало такое трение, что я едва не кончала уже от этого.

Он не отрывался от моей шеи, целовал, кусал, шептал хриплое «быстрее» прямо на кожу, и его рука, державшая мою задницу, медленно скользнула ниже. Пальцы добрались до края трусиков, нажали прямо там, где вход, и я выгнулась, ускоряясь сама, уже не контролируя себя.

— Вот так… еще… — рыкнул он, и я подчинилась, сильнее прижимаясь к нему, скользя по его члену через ткань.

В следующую секунду он резким движением отодвинул в сторону трусики и вошел в меня сразу двумя пальцами. Я вскрикнула, запрокинула голову, чувствуя контраст — его твердый член упирался в меня снаружи, а внутри жгло от его пальцев.

Он ухмыльнулся прямо у моей шеи, сжимая меня второй рукой так, что я могла только стонать и раскачиваться быстрее.

Я раскачивалась на его пальцах, чувствуя, как они двигаются во мне, и одновременно терлась о его член, твердый, горячий, будто рвался прорвать ткань и войти в меня. — О боже… — вырвалось с моих губ, дыхание сорвалось на прерывистый стон, я теряла контроль, хваталась за его шею, прижималась ближе, ускорялась, будто мне не хватало воздуха и единственным спасением было это движение, это трение, его пальцы глубоко во мне. Он стонал вместе со мной, низко, с хрипотцой, будто сдерживал себя, а я уже не могла. Мои пальцы впивались в его волосы, в плечи, я терялась в этом жаре.

И вдруг — резкий рывок. Его пальцы исчезли, и прежде чем я успела выдохнуть, он вошел в меня членом одним мощным толчком, до конца, до боли сладкой, так что я открыла рот в беззвучном стоне и замерла, выгнувшись дугой. Ногти сами вонзились в его плечи, оставляя красные полосы. Он держал меня за бедра, не давая пошевелиться, и смотрел прямо в глаза, будто ловил каждую мою реакцию, как хищник, наслаждаясь тем, что я больше не могу ничего скрыть.

— Я не хочу тебя? Это ты сказала? — хрипло выдохнул он, сжав мои бедра сильнее. — Я сделаю так, что завтра ты даже стоять не сможешь, и все, что останется — это вспоминать, как сильно я тебя трахаю. Задыхалась, не могла ответить, лишь кивнула, прикусывая губу, пока внутри все пульсировало. Он усмехнулся краем губ и резко поднял руку, сжав мою шею, слегка запрокидывая голову назад. — Вот так… смотри на меня, не закрывай глаза. Хочу видеть, как тебе хорошо.

Второй рукой он схватил мое бедро, подтянул ближе и, не вынимая, качнул вверх, так что я застонала громче. Он чуть отстранился, его губы скользнули по моей щеке, к уху. — Ничего приятнее, чем быть в тебе, не существует, — прошептал он горячо. — И ты это знаешь.

Я вздрогнула, когда он чуть сдвинул бедрами так, что головка уперлась в самую чувствительную точку внутри, и медленно, мучительно медленно протолкнулся еще глубже, хотя казалось, что глубже уже невозможно.

— Господи… Леш… — сорвалось с моих губ, а он только застонал в ответ, прижимая меня крепче. — Да, вот так, говори мое имя, — выдохнул он.

Мое тело предавало меня: я уже не думала, что сказать, не думала, как остановиться, я просто стонала, терялась в каждом его толчке, в его рваном дыхании у моего уха, в этой грязной, лишающей разума страсти.

Его движения стали яростнее, он начал насаживать меня на себя сам, не оставляя выбора, я только держалась за его шею, кусала кожу, чтобы не закричать на весь дом. Пока он не впился в мои губы так, что я застонала, почти крикнула, и в этот момент все во мне рвануло.

Оргазм накрыл резко, я выгнулась дугой, зажалась на нем так сильно, что сама застонала от этой тесноты. Он поймал мою реакцию, зарычал, толкнулся еще глубже, и я чувствовала, как меня сотрясает волна за волной. Его руки сжимали меня, не давая вырваться, он продолжал двигаться до самого конца, пока мы оба не рухнули вместе, тяжело дыша, мокрые от пота и без сил.

Он лежал на спине, грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания, я чувствовала каждое движение его сердца, прижатая к нему всем телом. Одна его рука все еще крепко держала меня, будто даже после этого он боялся отпустить. Я подняла голову, медленно, осторожно, будто проверяя — не прогонит ли он меня, не отстранится ли. Он смотрел куда-то в потолок, взгляд тяжелый, как после боя, и только потом повернул голову ко мне. И тогда, совсем не так, как я ожидала, его губы мягко коснулись моих. Нежно, осторожно, будто впервые. Я замерла, не веря, что это он, тот самый, что всегда ломится напролом, рычит, давит, а теперь вдруг целует меня так, словно боится сломать.

Я ожидала всего что угодно: что он отвернется, что выдохнет свое «ничего не значило» и уйдет, как уже бывало, — но нет. Вот мы лежим вдвоем, в краске, испачканные, мокрые, обессиленные, и никто не двигается. Только дыхание смешивается,