Правда, родители Дениса будут, учительская пара, и это несколько снижало Риммину радость. Она еще ничего, хорошая женщина, воспитанная, а муж ее — зануда из зануд. Вот уж учитель так учитель. Всех, кого видит, жизни принимается учить — и попробуй с ним поспорь.

Но Римма о них не думала. Шла к своим и думала о своих. Толик, слава Богу, в рейсе, и это всем на руку. Он мог бы и не пойти из-за Риммы, и всем надо было бы объяснять его отсутствие, придумывать что-то, врать, а так — в рейсе и в рейсе. Хоть тут повезло. Сашка свинтил к друзьям куда-то на дачу, на шашлыки поехали. Пусть едут, дело молодое. «А мы посидим своей бабской компаний, — думала Римма, — все обсудим, обо всех поговорим, вот и замечательно, вот и славно».

С матерью еще хотела поговорить, помириться — это в первую очередь. Летела тогда как оглашенная, не попрощалась даже. И мать сама хороша: достала бутылку, принялась поить. Кого? Алкаша этого, который столько проблем, столько мучений…

Тут Римма себя останавливала. Не с тем шла, не с тем. Плохого не вспоминать, говорила она себе, только о хорошем. В конце концов, у Алеши день рождения, праздник, вот пусть и будет праздник.

И шла бодро по улице, по мягкой снежной корке; мороз все уменьшался, и скоро будет ноль, так обещали. На улице было уже темно, и фонари лили сиреневый свет на черную дорогу и разноцветные автомобили, и широко плыли по небу низкие, плоские облака с юга.

Римма поднялась в лифте на пятый этаж, позвонила в дверь. Представила, как выскочит сейчас навстречу Алешка, улыбнулась.

Открылась дверь блока, выглянула озабоченная Дашка.

— Проходи, — сказала вместо приветствия.

В коридоре шепнула.

— Дениса родители уже здесь.

Тут же испортилось настроение. Римма специально шла пораньше, думала, побыть с Дашкой, помочь накрыть стол, еще и с Алешкой повозиться. А эти уже здесь! Дома им не сидится.

Но в квартиру вошла с улыбкой:

— Здра-авствуйте!

Сергей Борисович, отец Дениса, сидел на диване, обнимая одной рукой Алешку, а другой листая большую иллюстрированную книжку.

— Бабушка! — вскочил Алеша.

Он бросился к Римме, она подхватила его, обняла, прижала к себе, но тут же отпустила: с холода.

— Ну, привет, именинник! — расцеловала в обе щеки.

Алешка не обращал внимания на поцелуи, вертелся, разглядывал сумки в руках Риммы. Она по привычке притащила полные, еле доволокла. Сама не знала, где что.

Но подарок — огромная коробка, занимавшая целиком большой черный пакет, был заметен сразу.

— Это мне? — загорелся Алешка, вцепившись в пакет.

— Тебе, тебе! — засмеялась Римма его нетерпению.

Алешка уже доставал из пакета коробку, а достав, издал такой радостный вопль, Римма была вознаграждена за все страдания сразу.

— Робот! — кричал Алешка. — Папа, дедушка, смотрите, робот! Как я хотел. Сам ходит и разговаривает…

Денис, который выскочил из кухни и наскоро поздоровался с тещей, на подарок глянул уважительно: он знал цену таким вещам.

— Что бабушке надо сказать? — спросил строго Алешу.

— Спасибо, — застенчиво потупился тот.

— На здоровье, — шутливым тоном отозвалась Римма.

— Смотри аккуратно, — наказывал сыну Денис. — Не сломай.

Алешка кивал, прижимая коробку к себе и не решаясь сразу, как ему хотелось, достать игрушку. Он разглядывал робота сквозь прозрачную упаковку и сиял молча.

Римма вручила Денису остальные пакеты.

— Неси на кухню.

Денис покачала головой, покосился на отца, но пакеты забрал.

— Я там кое-что приготовила к столу, — сказала Римма. — Ну, и так, разного прикупила.

— Ну зачем вы… — пробормотал Денис, унося пакеты на кухню.

— Пойдем, Алеша, продолжим наши занятия, — сказал подошедший к внуку Сергей Борисович.

Он снисходительно глянул на робота.

— Лучший подарок для ребенка — это книга, — изрек он тоном директора школы.

— А игрушки ему не нужны? — не выдержала Римма.

Она помнила о своем договоре с собой: держаться спокойно, не портить себе праздник. Но так ее злил этот педагог — не могла смолчать.

Сергей Борисович был свежий еще мужчина пятидесяти пяти лет, среднего роста, худощавый, стройный. Одет был скромно, но сидело все хорошо — привычка носить костюмы. Очки на остром хрящеватом носу, тонкие губы, кожа с бледно-розовыми пятнами на подбородке — какая-то нервная экзема. И цепкий, ироничный взгляд, как будто все рассматривает в лупу, изучает.

Римма терпеть не могла этого его взгляда, как и всего остального, впрочем.

— Игрушки, безусловно, нужны, — согласился Сергей Борисович. — Но если вы хотите, чтобы ребенок развивался интеллектуально, в первую очередь лучше приучать его к книгам.

Римма снова хотела возразить: так злил ее этот поучатель, но тут вышла из кухни Татьяна Николаевна, мать Дениса, двинулась навстречу.

— Извините, Римма Игоревна, мы там завозились с мясом по-французски, — заговорила она виновато, потирая кончики пальцев о ладошки. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, — обрадовалась ей Римма.

Татьяна Николаева, худенькая, гнутая, болела: страдала внутренностями — целый букет болезней. Но вида не подавала, что вызывало жалость у Риммы и одновременно восхищало ее. Татьяна Николаевна своей вежливостью и болезненным видом мирила ее с Сергеем Борисовичем, иначе Римма давно бы жила в состоянии войны со сватами. А так все было как будто хорошо, в рамках приличия, культурненько.

Татьяна Николаевна восхитилась подарком, Римма благодарно на нее взглянула, спросила про Толика, Сашку, про здоровье — воспитанная женщина. Не зря учительница литературы. Муж-то ее математик, оно и видно — сухарь. Дай ему ребенка — самого в робота превратит. А тут все-таки литература. Оттого и женщина такая деликатная, умная — по-настоящему, по-женски.

Вместе они ушли на кухню, помогать Дашке.

По пути Римма оглядела гостиную. Ничего комнатка, потянет. Мебельный гарнитур отличный, она деньги давала. Порядок кругом — Дашка не подкачала. Впрочем, Денис тоже не был неряхой, скорее, наоборот, уж слишком придирчив. В папашу, видимо.

Сергей Борисович снова властно завладел Алешей и твердой рукой листал с ним книгу. Робот стоял рядом, в упаковке, прислоненный к спинке дивана. Алеша лишь косился на него мечтательно.

«Фашист, — подумала про Сергея Борисовича Римма, — даже не дал подарок ребенку рассмотреть».

Тут же себя одернула: не психовать. Потом рассмотрит, время будет. Но все-таки было обидно. Хотела поиграть с внуком, так ждала этой встречи, стремилась, а тут этот…

Потом, сказала она себе! Еще наиграемся. Пусть посидит с дедом. Тот плохому не научит, все-таки учитель. С наградами, с почетными грамотами, даже с медалью — в городе он был знаменитостью.

На кухне кипела