– Угу.

Он начинает что-то говорить, потом останавливается. Я залезаю в кровать рядом с ним и кладу телефон на прикроватную тумбочку. Когда ложусь, он наклоняется надо мной, его обнаженная грудь в нескольких дюймах от моей, и он кладет свой телефон рядом с моим.

– Спокойной ночи, Хэлли.

Не знаю, откуда во мне появляется уверенность, но пока он нависает надо мной, я разворачиваюсь к нему всем телом и, протянув руки, обхватываю за затылок. Он опускает голову, и я тянусь к нему. На этот раз я не чувствую себя такой ошеломленной и наслаждаюсь тем, как его язык переплетается с моим. Мне кажется, что мое тело пылает, когда я раздвигаю ноги, и он устраивается между ними.

Его тело – одни сплошные рельефные мышцы, но он удерживает себя надо мной, как будто я слишком ценна, чтобы ко мне прикасаться, в то время как мне хочется лишь одного – почувствовать его тяжесть у себя между ног. Я скольжу рукой вниз по его спине, и, когда нежно касаюсь пальцем его позвоночника, он вздрагивает.

– Уверенные прикосновения, – говорит он, целуя меня в щеку. Затем берет мои руки, одну за другой, и поднимает их над моей головой, переплетая наши пальцы, чтобы удержать их там. – Я не люблю, когда меня щекочут или касаются нежно.

Я киваю в знак согласия.

– Понятно. – Наши пальцы по-прежнему переплетены, и он опускается на меня. Желание лишь усиливается, когда я чувствую его возбуждение и вес мощного тела. Мои бедра движутся навстречу ему по собственной воле, и он подается вперед; мы потираемся друг о друга, разделяющая нас тонкая ткань совсем не притупляет ощущения.

– Я никогда раньше не испытывала ничего подобного с другим человеком, – признаюсь я, пока он проходится губами от моего подбородка вниз по горлу. Мои слова больше похожи на всхлип, но заставляют его остановиться.

– В хорошем смысле? Или хочешь остановиться?

– В хорошем. Мне нравятся твои прикосновения. Правда, я не готова пойти до конца.

Он перестает двигать бедрами, но продолжает прижиматься ко мне.

– Можешь рассказать, что ты делала раньше? Это было только с ним?

– Да, только с ним. Я пару раз позволила ему ласкать меня пальцами и несколько раз делала минет.

– И тебе понравилось? – На моем лице, видимо, мелькнуло какое-то странное выражение, потому что он целует меня в щеку. – Только честно.

– Мне не нравилось делать минет, и это как-то несексуально, когда меня умоляют его сделать, и он вел себя немного грубо. Я бы, наверное, попробовала снова, если ты пообещаешь быть терпеливым и нежным. Еще мне не нравилось, когда он меня трогал, но, думаю, я из тех людей, которые могут достигнуть удовольствия только собственными ласками.

– Он никогда не доводил тебя до оргазма?

В то время как под любым другим мужчиной я чувствовала бы себя в ловушке, близость Генри во время нашего интимного разговора дарит мне ощущение безопасности.

– Нет, но, как я уже сказала, думаю, дело во мне. Я могу сама себя довести до оргазма, но с ним ничего не получалось.

– Этим ты занимаешься, когда слушаешь, как трахаются люди в этом приложении на твоем телефоне?

В его глазах появляется довольный блеск, когда я слегка приоткрываю рот.

– Да.

– Ты позволишь мне довести тебя до оргазма, Хэлли?

Я киваю.

– Но не расстраивайся, если у тебя не получится.

Снова целуя меня, он в последний раз толкается бедрами, посылая по моему позвоночнику электрический разряд.

– Я вполне уверен в своих шансах. Мы разберемся с этим вместе. Возможно, это займет немного больше времени, но у нас все получится.

Генри отпускает мои руки и откатывается в сторону, ложась на бок рядом со мной. Я тихо стону в знак протеста, но он прерывает меня обжигающим поцелуем.

– Дай мне свой телефон, – просит он.

Я передаю ему телефон без возражений.

– Зачем?

– Чтобы у тебя была возможность послушать что-то получше, чем секс незнакомцев, когда будешь вспоминать об этом. – Я снимаю блокировку экрана, и он открывает приложение диктофона, затем кладет телефон мне на живот. – Хэлли, покажи мне, как ты хочешь, чтобы я к тебе прикасался.

Вся кровь приливает к моим щекам. Этих слов достаточно, чтобы удалить аудиоприложение «Стоны».

– А как же ты?

– Всегда думаешь о других. – Он улыбается и наклоняется, чтобы медленно меня поцеловать, но этого успокаивающего поцелуя недостаточно, чтобы унять нервную дрожь, охватившую все мое тело. – Я хочу видеть, как ты получаешь то, что хочешь. Без всяких отвлечений.

Стянув мои шорты с ягодиц, Генри помогает свободной рукой мне их снять и отбрасывает на край кровати. Я рада, что он убедил меня принять душ, иначе любовался бы моими трусиками с принтом из тыкв, а не прозрачным кружевом.

Мое дыхание такое громкое, и кажется, что биение сердца отдается в каждой клеточке тела.

– Я нервничаю, – шепчу я, непроизвольно хихикая, потому что в то же время так сильно этого хочу.

– Если передумаешь или тебе не понравится, просто скажи «стоп», – шепчет он в ответ, скользя рукой по моему бедру. – Я всего лишь хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Я знаю. Я тебе доверяю. – Взяв его за руку, я направляю его под кружево своих трусиков. Когда его пальцы касаются клитора, у меня перехватывает дыхание, а живот напрягается. Накрывая его пальцы своими, я слегка надавливаю и нежно потираю. – Вот так.

– А что еще тебе нравится? – бормочет он, не сводя с меня глаз. Если этот мужчина хочет, чтобы я хоть как-то вразумительно ответила, ему нужно перестать так на меня смотреть. И так ласкать. И находиться в той же Вселенной, что и я, потому что он чрезмерно отвлекающий, и мои мысли забиты образами глаз в форме сердечек и купидонами на облаках. Только версией для взрослых.

– Я не знаю. Я пойму, когда ты что-то попробуешь.

Генри целует меня, лаская мой язык своим, одновременно потирая пальцами клитор в идеальном ритме. Я убираю руку, потому что ему больше не нужна моя помощь. Он замечает каждый стон, каждый тяжелый вздох, каждое движение моих ног. Я обхватываю руками его лицо, касаюсь шеи, тела, везде, куда могу дотянуться, чтобы почувствовать его ближе. Его рука опускается ниже, я выгибаю спину, отчаянно пытаясь последовать за ней бедрами. Он ждет моего кивка и только потом скользит пальцем внутрь меня.

– Ты такая мокрая, Хэлли. Моя рука вся в твоих соках.

Удивительно, обычно что-то настолько личное смущает меня, но в случае с Генри звучит как похвала. Напряжение нарастает; между ног все кажется таким набухшим и