Она молча споласкивает огромную ванну, включает воду и затыкает пробку.

— Соли и пена на полке, — показывает на небольшой шкафчик, притаившийся между двумя колоннами.

— Сонечка, командуй, — шлепаю девчонку по попе.

И как только горничная уходит, стаскиваю с себя ненавистные джинсы и свитер. Спалить их надо, чтобы не напоминали о киче. Спалить и пепел по полям раскидать…

Даже в уме не укладывается. Я свободен. И Соня рядом. Моя Соня!

— Иди ко мне, роднуля, — в одних боксерах неуверенно подхожу к Софии. Наклонившись над ванной, она размешивает в воде какую-то оранжевую муть. Пространство наполняется запахом горького апельсина. Щекочет ноздри. Только меня сейчас волнует совершенно другое. Даст или не даст?

Все-таки один раз у нас было. А вдруг откажет, выдвинет условия. Должна, естественно! Но мне сейчас важнее толкнуться внутрь. Ощутить рядом любимую, вдохнуть запах кожи и восстать из пепла, как птица Феникс

— Сонечка, — обнимаю сзади. Трусь возбужденным пахом об упругие ягодицы. Целую в шею, в ключицу. Заныриваю руками под тонкую блузку и уже не могу остановиться.

Нахрапом тискаю девчонку, истосковавшись по ней, по ее запаху, по волосам цвета меди, по тихому голосу.

— Останови меня, — прошу хрипло.

Но Соня лишь поворачивается ко мне и мотает головой.

— Ни за что, — хихикает тихонечко. Тонкие руки, словно птицы порхают надо мной. Гладят по коротко стриженному ежику волос, бегут вниз по спине, замирают на заднице и обвивают торс, заставляя девчонку прижаться ко мне всем телом. Упругие спелые сиськи трутся о грудь. Низ живота изнывает от заветной близости. Еще чуть-чуть и я потеряю терпение.

Нельзя. Главное не испугать сейчас Соню, не вызвать отвращения.

— Тогда держись, — подхватываю на руки. И Соня крепко цепляется за мою шею. Кружу с ней по сторонам. И наконец, замечаю некое подобие койки. — Нам сюда! — перехожу на бег.

Осторожно укладываю ее на ложе, покрытое белой махровой простыней. Став на колени, нависаю рядом. Утопаю, будто качнувшись на волне.

— Что это? — охает моя рыбка.

— Водяной матрас, — устраиваюсь рядом.

— А он не провалится? — смотрит испуганно Соня.

— Нет, наоборот. Это кайфовая конструкция, сейчас поплывем, — смеюсь я, забираясь руками под цветастую юбку и стягивая с Сони трусики. — Я чуть не сдох, Соня, — провожу пальцем по влажным нежным складкам. — Каждый день без тебя сродни пытке… Давай, девочка, — прошу, слабо соображая.

Куда-то в сторону отбрасываю Сонины вещи, подминаю ее под себя и словно плыву по волнам. Мягко раскачиваюсь в такт с любимой. Чувствую, как тонкие стенки касаются члена, и просто схожу с ума.

— Какая же ты узкая, девочка, — шепчу восхищенно и, подхватив девчонку под ягодицы, увеличиваю темп. Задыхаюсь сам от желания и страсти, довожу Соню до пика и опускаюсь на постель вместе с ней. — Это только начало, — выдыхаю горячечно.

И услышав тихий всплеск, подрываюсь с импровизированной постели.

— Твою ж мать!

— Что там? — приподнимается на локте Соня и тут же падает обратно.

— Вода, — смеюсь я, шлепая босыми ногами по мокрому полу. Выключаю кран. Чуть спускаю воду из ванны. И поворачиваюсь к Соне. — Понакупят некоторые умственно отсталые мраморных тазов, ни тебе ступенек, ни перелива. А про джакузи я вообще молчу.

Сонька хихикает. Молодая, красивая, голая. Кошкой выгибается на постели и смотрит призывно.

— Попалась? — тащу ее в ванну. Усаживаю на колени лицом ко мне и предупреждаю тихо. — Давай, Сонюшенька. Еще разочек…

Аккуратно приподнимаю девчонку, чуть наклоняю вперед, уверенно толкаюсь внутрь и теряю контроль. Обнимаю обеими руками, хватаю языком нежно-розовый сосок, целую взасос, оставляя метины на плечах и шее.

— Девочка моя, — увеличиваю темп и реально схожу с ума, услышав робкий стон.

— Да, Женя! Да! — выгибается навстречу София. И я пропадаю. Из головы выпадают последние мысли и меня словно переносит в другое измерение, где только я и моя Соня.

Глава 57

Мы вываливаемся из ванной ровно через сорок минут. Голова идет кругом. И если бы не это дурацкий обед… Да я не голоден, вообще-то! Вернее, голод у меня другого свойства. И Соня его точно утолит…

— Нас ждут, — легонько шлепаю ее по попе. Но Соня лишь показывает язык. Распускает волосы, больше похожие на красное золото. Ведет пальцами по прядям, словно причесывает. Крутится перед зеркалом. Дразнит меня, зараза маленькая!

Скручивает в дульку и закрепляет заколкой. А мне попросить хочется роднулю никогда не заплетать волосы. Ходить всегда с распущенными и совершенно голой.

«Босой, беременной и на кухне», — проскальзывает в башке старая пословица.

— Идем, уже пора, — подхожу сзади. Но даже тронуть боюсь. Иначе опять не сдержусь и заволоку девчонку на водяной матрас.

Первым выхожу в роскошную комнату отдыха. Тут мягкие диваны, стол из вулканического камня, расписанный в стиле сицилийского рококо, небольшой фонтанчик с бесстыдницей-нимфой. Оглядываюсь по сторонам в поисках своих вещей. Неохота их надевать на чистое тело. Лучше благоухать маслом горького апельсина, добавленного роднулей в воду, чем заново ощутить на теле запах несвободы.

Его я точно никогда не забуду и ни с каким другим не перепутаю.

На минуту залипаю взглядом на белоснежных халатах с эмблемой хозяина. Замысловатые, вышитые золотом, буквы АНН переплетаются в строгом и красивом узоре.

Такое я точно не надену. Пусть мои шмотки, прошедшие кичу, чем носить на спине понтовые инициалы Адама.

Но как не кручу головой, не нахожу свой жалкий скарб. Даже труселя пропали куда-то.

«Поперли, что ли?» — озадаченно тру башку. И, наконец, замечаю на одном из диванов пакет. А сверху записка.

«Женя, всю твою старую одежду я велел сжечь. Наверняка ты и сам мечтал об этом. В пакете новый шмот. Ненадеванный. Считай это моим подарком. И добро пожаловать в новую жизнь. Адам».

— Спасибо, братан, — шепчу тихо. Открываю пакет и дурею немного. Все действительно будто только из магазина. С ярлыками. Рядом ножницы.

Все предусмотрел Нарейко. От него точно ничего не укроется. И мысли мои считал правильно. А вот Петька бы точно затупил, а потом бы еще перевел стрелки:

— Ты ж ничего не сказал, братан.

«Если надо объяснять, то не надо объяснять», — усмехаюсь криво.

Выуживаю на свет божий черные джинсы с серой теркой. Оранжевую майку с серой надписью и джинсовую куртку в цвет джинсов, только с оранжевой надписью на спине.

«Ох, мажор и выпендрежник, все под цвет подобрал», — мотаю головой. Заглядываю в пакет. Ничего там не осталось? И с изумлением смотрю на боксеры от Кельвина Кляйна. У меня у самого раньше такие были.

Отрываю бирки, свидетельствующие о принадлежности к высоким брендам. Похоже,