- Алик, своди Янку выпить кофе. – Демьян не сводил с меня взгляда, и почему-то внутри всё похолодело. Не чувствовала, такого даже при нашей первой встрече.

Я присела рядом с ним на кровать. Молча. Сжала пальцы на перебинтованной руке. Так же молча, легонько коснулась губами его губ, ненадолго задержав поцелуй, провела языком по вскрывшейся ране, чувствуя солоноватый вкус крови. Он не сопротивлялся, не отталкивал, большой мужчина бездействовал, и сопел как ребёнок.

- Как ты? – спросила, не в силах терпеть затянувшееся молчание.

- В порядке, бывало и хуже. – с тягостным вздохом ответил Медведь. Я в непонимании нахмурилась. – Как ты себя чувствуешь? Мне сказали, у тебя случилась истерика.

- Ерунда, меня догнало. – старалась говорить как можно жизнерадостней, старалась разрядить обстановку. Я уже физически чувствовала, нарастающее напряжение, как вокруг сгущался воздух. – Вчера умерло столько человек, и всё из-за меня. Было как-то не по себе. Ещё и ты в таком плачевном состоянии. Был.

Мы сидели рядом, но очень далеко. Между нами образовывалась пропасть, с каждой секундой становясь всё шире. Трудно поверить, что ещё вчера, у меня не было родней человека, мужчины, который сейчас смотрит с такой отрешённостью. Нерешительно, кладу руку на скованную бандажом грудь. Хочу почувствовать, хочу знать, так же сильно бьётся его сердце, как моё, которое в испуге, готово разбиться о грудную клетку. Демьян тянется за лежащей недалеко папкой и молча вручает её мне.

- Что это? – не знаю, про что именно спрашиваю, про папку или про игру в молчанку, которую он снова устроил, как в самом начале нашего общения.

- Это документы на недвижимость в Испании, которую приобрёл для тебя Матвей. Там есть контакт поверенного. Поскольку Борский тебе больше не угрожает, Алик и наши юристы помогут переоформить дом на твоё настоящее имя. Если всё пройдёт гладко, неделька, и можешь лететь вступать в права собственности.

Он думает, что я хочу уехать от него, поэтому такой? Глупости.

- А если я не хочу уезжать? – натянуто улыбаюсь мужчине.

- Как заблагорассудится. Можешь уехать, можешь остаться и жить в Москве. Теперь ты легко можешь вернуться в свою квартиру, тебя больше никто не побеспокоит.

Вот теперь это уже не глупости, не кажущееся и выдуманное. Демьян действительно порывает со мной, выстраивает границы, воздвигает стены. И делает это так по-детски, делая вид, что между нами не было ничего, как будто не он называл меня своей малышкой. Сглатываю предательский ком, слишком шумно, слишком откровенно выдаю свою обескураженность. Хватаюсь за папку как за спасательный круг, поднимаясь и отступая назад. Делая расстояние между нами реально видимым.

- Да, я бы хотела вернуться к себе домой, – намеренно выделяю эти два слова. – сегодня. С твоего позволения, я бы заехала к тебе, забрать свой рюкзак. – теперь даже язык не повернётся произнести «из нашей комнаты». А ведь ещё вчера он сам говорил, что она наша. Какие глупости.

- Он у Алика в машине, вместе с твоими вещами. – Удар! Нокдаун!

- Хм. – прижимаю папку с документами сильней. Обнимая её руками, обнимаю себя. Чтоб не выдать волнения и накатывающей боли. - Могу я навестить тебя хоть раз. Пока ты здесь. – жалкие трепыхания, понимаю это не хуже сверлящего меня взглядом мужчины.

- Не стоит, Лиза. Тебе пора начинать свою новую жизнь. – даже в моём сне, от покойного мужа, не веяло таким холодом, как от Демьяна сейчас. Жгучего холода.

В том страшном, сыром подвале я боялась лишь одного, Демьяна застрелят, убьют на моих глазах. Он выжил, и сам стреляет в меня. Словами, а лучше б пулей.

- Пора… - соглашаюсь, изображая счастье, играя радость. – Спасибо, Медведев Демьян. За всё, что ты для меня… - не успеваю договорить, дверь с шумом открывается, стукаясь о стену, и так же шумно захлопывается.

- Божечки, господи, мой Медвежонок, что они с тобой сделали. Любимый. – Ника, конечно.

Бесцеремонно набрасывается на Дёму. Имею ли я право, теперь так его называть? Он морщится, но не сопротивляется. Больно? Пусть хоть так, мне тоже больно. Собираюсь уйти, но на прощанье делаю хоть маленькую, но гадость, напыщенной Нике.

- Спасибо, за всё. – наклоняюсь к нему, шепчу у самых губ и целую. Пронзительно, глубоко, как любила целовать после дня в разлуке, когда предлагала ему себя, своё тело, и не заметила, как отдала вместе с ним и сердце.

Не дождавшись ответа, отстраняюсь. Выдержке этого мужчины можно позавидовать. Если она есть, эта выдержка. Может, это отчуждение вовсе не напускное, я просто хочу видеть больше, чем есть. Глаза Ники сверкают злостью, но надо отдать ей должное, виду не подает, стараясь всеми правдами и неправдами перетянуть внимание Медведя на себя. Не стоит так стараться, я отступаю, я ухожу. Но перед этим, воспользовавшись назойливостью девушки, делаю спонтанную вещь. Украдкой ворую лежавший на тумбочке браслет. Его браслет, кожаный ремешок, несколько раз, обматывавший широкое запястье, и золотой медведь.

В отличие от Ники, я тихо покидаю палату, деликатно прикрывая за собой дверь. Глубоко вздыхаю, расправляя понурые плечи, выше задирая подбородок. В одной руке папка, в другой браслет, трофей. Мягкой походкой иду по светлым коридорам клиники. Улыбаюсь, несмотря на кровоточащее сердце. Иду, легко и непринуждённо, в своё лучшее будущее, в свою новую жизнь.

Глава 26

Демьян

Не успеваю открыть глаза, как в меня тычут очередной партией иголок. Алик, довольно лыбится, суч*ра, как будто хочет отомстить за тот коллапс, который мы устроили, а он один разгребает.

- Где Серёга? – не то чтобы мне был нужен врач, но просто интересно, почему не пришёл сам с очередной лекцией.

- Сергей Геннадиевич на операции. – щебечет медсестричка, стараясь не кокетничать, но получается это плохо. Понимаю, девочка, вчера, до того как отключиться, помню, возле меня кто только не крутился, даже сам главврач. Который тоже, почему-то ещё не прибежал. А я столько денег сюда вкидываю.

- Ушла. – грубо выпроваживает девушку Лёха, оно и понятно, ему чуждо заигрывание с бабами, у него