Он не сказал "отстань", но вежливая, безличная просьба "дать ему сосредоточиться" прозвучала не менее болезненно. Она отрезала ее так же эффективно, как и резкость. Она отступила на шаг, ощущая, как почва уходит из-под ног.

— Я понимаю, — тихо сказала она, сжимая пальцы в кулаки. — Может, принесу тебе чаю? Или чего-нибудь поесть?

— Спасибо, нет. Я не голоден.

Он кивнул ей, коротко и формально, словно деловому партнеру после совещания, и, не сказав больше ни слова, прошел в свой кабинет. Дверь закрылась за ним с тихим, но окончательным щелчком, который отозвался в ее сердце гулким эхом.

Она осталась стоять одна посреди огромной, залитой мягким светом гостиной. Воздух, еще несколько минут назад наполненный радостным ожиданием, теперь был стерильным и холодным. Все ее планы, вся ее решимость рассказать ему правду, испарились, словно их и не было. Как можно говорить о чем-то таком хрупком и пугающем, о новой жизни, с человеком, который только что отгородился от нее стеной вежливого, но непреодолимого отчуждения? Как можно доверить ему самое сокровенное, когда он мысленно все еще находится за тысячи километров, в мире цифр, стратегий и безжалостной конкуренции?

Она медленно опустилась на диван, обхватив голову руками. Возможно, он и правда просто нуждался в времени. Возможно, завтра, после ночного отдыха, щит опустится, и он снова станет тем Марком, который признался ей в любви у камина. Тем, чьи прикосновения могли быть такими нежными.

Но внутри нее шевелился червь сомнения. А что, если эта отстраненность — его фундаментальное состояние? То, к чему он возвращается под давлением обстоятельств, его естественная среда? Мир, в котором он был королем, не терпел слабостей. А беременность, любовь, семья — все это в его парадигме могло выглядеть как уязвимость. Опасная, непозволительная слабость.

Мысль о том, чтобы сказать ему сейчас, вызывала у нее приступ слепой паники. Он мог отреагировать с той же вежливой, но убийственной холодностью. Он мог взглянуть на нее, как на досадную помеху в выверенном графике его жизни. Он мог… предложить "решение". Рациональное, безэмоциональное. От этой мысли ее бросило в жар, а затем в леденящий холод. Нет. Она уже чувствовала странную, инстинктивную связь с этим крошечным существом внутри нее. Оно было частью ее. И она не позволит никому, даже ему, относиться к нему как к проблеме.

Значит, нужно было ждать. Молчать. Идти завтра в клинику одной. Получить официальное подтверждение. А потом… потом смотреть по обстановке. Смотреть, вернется ли к ней тот Марк, которого она любила, или же этот холодный, отстраненный стратег, для которого она была лишь частью интерьера, и есть его истинная сущность.

Она поднялась с дивана и на цыпочках подошла к двери его кабинета. Из-за двери не доносилось ни звука. Он просто сидел там, в тишине, один на один со своими мыслями, в которые ей не было доступа.

Она положила ладонь на прохладную деревянную поверхность, как будто через нее могла почувствовать его, понять, что творится за этим непроницаемым фасадом. Но дверь была глухой. Как и он сам.

— Не сейчас, — прошептала она себе и ему в безмолвие. — Я не могу сказать тебе сейчас.

Она повернулась и пошла в спальню, оставляя его в его добровольном затворничестве. Решение было принято. Правда подождет. А пока ей предстояло провести ночь рядом с человеком, который был от нее за миллион световых лет, и хранить тайну, которая тяжелым камнем лежала на ее сердце. И от этой неизвестности и одиночества на душе было гораздо тяжелее, чем от любой физической тошноты.

48. Сорванный ужин

Утро после его возвращения началось в том же ледяном ключе. Марк вышел из спальни затененным, молчаливым, его взгляд был направлен куда-то внутрь себя. Он поблагодарил ее за кофе кивком, ответил на пару дежурных вопросов односложно и, сославшись на гору неотложных дел после отъезда, уехал в офис, даже не поцеловав ее на прощание. Дверь закрылась, и Ариана осталась одна в звенящей тишине пентхауса, сжимая в руках кружку и чувствуя, как трещина в ее сердце расширяется.

Но сегодня у нее был свой план. Свой собственный, важный и пугающий.

Она не стала тратить силы на пустые переживания. Приняв душ и одевшись, она вызвала такси и поехала в клинику. Дорога казалась ей путем на эшафот. Она сидела на заднем сиденье, глядя на мелькающие улицы, и мысленно повторяла слова, которые скажет врачу. В ушах стучало:"Просто подтверждение. Просто убедиться".

Частная клиника встретила ее гробовой тишиной, запахом антисептика и дорогих духов. Все было стерильно, красиво и бездушно. Процедура оказалась быстрой и безболезненной. Узи, несколько анализов, беседа с немолодым врачом с внимательными, профессиональными глазами.

— Поздравляю, Ариана, — сказала женщина, глядя на результаты в планшете. — Беременность подтверждается. Срок пока совсем небольшой, около пяти недель. Все выглядит хорошо.

Слова "поздравляю" и "все выглядит хорошо" на мгновение отогрели лед в ее душе. Но лишь на мгновение. Потом реальность обрушилась с новой силой. Это была не абстрактная вероятность, не две полоски на тесте. Это был медицинский факт. Внутри нее билось крошечное сердце. Их общее с Марком продолжение.

Выходя из клиники с заключением в сумке, она чувствовала себя одновременно невесомой и невыносимо тяжелой. Страх никуда не делся, но к нему добавилась какая-то новая, звериная решимость. Она не могла больше жить в этом подвешенном состоянии. Она не могла хранить такую тайну. Ей нужно было посмотреть ему в глаза и сказать. Сегодня же.

И тогда у нее родился план. Романтический ужин. Не в ресторане, а здесь, дома. Там, где они были счастливы, где он признался ей в любви. Она создаст ту самую атмосферу тепла и уюта, которая когда-то растопила его. Она приготовит все сама, чтобы он видел — это не просто жест, это вложение ее души, ее любви, ее надежды на их общее будущее. И за десертом, когда он будет расслаблен, счастлив и снова станет ее Марком, она ему все расскажет.

Эта идея стала для нее спасательным кругом. Она заехала в самый лучший гастрономический бутик города и с лихорадочной энергией принялась скупать все необходимое: свежайшие стейки, трюфели, спаржу, дорогие сыры, клубнику для десерта. Она выбрала его любимое красное вино, хоть сама и не притронется к нему, и красивую скатерть.

Весь остаток дня она провела на кухне. Это был ее ритуал, ее медитация. Она