Что я знала об этом загадочном Дмитрии Волкове? Абсолютно ничего. Он мог оказаться кем угодно — шарлатаном, наживающимся на чужом горе, бывшим полицейским, выгнанным из органов за коррупцию, или просто случайным знакомым отца, которому тот когда-то оказал услугу. Доверять незнакомому человеку в моем положении было чистым безумием.

Но какие у меня оставались альтернативы? Я и так доверилась мужу, который планомерно готовил мое уничтожение. Мачехе, которая с самого начала была его сообщницей. Семейным адвокатам, которые формально работали на нас, но наверняка уже давно были подкуплены Вячеславом? У меня не было союзников. Моя армия состояла из одного-единственного солдата — меня самой. И эта армия только что потерпела сокрушительное поражение в первом же сражении. Мне отчаянно нужен был опытный союзник. И эта потертая визитка представляла собой мой единственный шанс его найти.

Я снова и снова мысленно повторяла слова отца: «доверять можешь только этому человеку». Папа никогда не был наивным мечтателем. Он был жестким, проницательным предпринимателем, который научился видеть людей насквозь, безошибочно определяя их истинные мотивы. Если он доверял этому Волкову настолько, что оставил мне его контакты как последнюю соломинку, значит, на то были очень веские причины.

Решение окончательно созрело в моей голове. Страх никуда не исчез — он по-прежнему сидел внутри холодным, скользким комком, периодически сжимая горло спазмами паники. Но рядом с ним теперь поселилась твердая решимость.

Я нашла свой телефон, который в приступе отчаяния бросила на диван. Экран был холодным и темным. Пальцы предательски дрожали, когда я медленно набирала одиннадцатизначный номер. Трижды перепроверила каждую цифру, боясь ошибиться. Нажала на кнопку вызова.

Долгие, протяжные гудки отдавались в висках пульсирующей болью. Мне казалось, что они тянутся целую вечность. Я уже почти решила сбросить звонок, убедив себя, что это была глупая затея, что номер давно не существует или принадлежит кому-то другому, когда на том конце раздался негромкий щелчок.

— Слушаю.

Голос был глубоким, спокойным, с едва заметной хрипотцой — голос человека, который давно научился не тратить слова попусту. В нем не было ни вопросительной интонации, ни вежливого «алло», ни намека на любезность. Просто одно емкое слово, произнесенное с абсолютной уверенностью.

Я растерялась на мгновение. Все тщательно подготовленные фразы разом вылетели из головы, оставив меня наедине с пустотой.

— Здравствуйте, — мой собственный голос прозвучал жалко и неуверенно. Я поспешно откашлялась, пытаясь придать ему больше твердости. — Меня зовут Кира Гордеева.

Наступила пауза. На том конце провода молчали, и это молчание казалось оглушительным. Я почувствовала себя полной идиоткой. Зачем я звоню совершенно незнакомому человеку поздно вечером и просто представляюсь, словно на светском рауте?

— Мой отец, — торопливо добавила я, боясь, что он вот-вот прервет связь, — его звали Игорь Гордеев. Он… он когда-то дал мне вашу визитку. Сказал, что к вам можно обратиться за помощью.

Снова тишина. Но на этот раз она была качественно иной — не пустой и равнодушной, а наполненной напряженным вниманием. Я почти физически ощущала, как человек на другом конце города обрабатывает полученную информацию, сопоставляет факты, принимает решение. Имя моего отца явно что-то для него значило.

— Игорь Павлович, — произнес он наконец, и в его голосе появились новые оттенки. Не теплота или сочувствие, но что-то вроде сдержанного уважения. — Конечно, помню. Что у вас случилось, Кира Игоревна?

Он обратился ко мне по имени-отчеству, и это простое проявление формальной вежливости почему-то придало мне сил. В его интонации я услышала обращение не к растерянной девочке, а к взрослому человеку, достойному серьезного разговора.

— Мне очень нужна помощь, — сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я попала в крайне сложную ситуацию. Боюсь, это не тот разговор, который можно вести по телефону.

— Согласен, — ответил он без малейших колебаний. — Где вам будет удобно встретиться?

Вопрос застал меня врасплох. Я не была готова к тому, что все будет происходить так стремительно, что он сразу согласится на встречу.

— Честно говоря, я не знаю… не подумала об этом…

— Завтра утром в десять. Кафе «Кофеин» на Покровке, знаете такое место?

— Да, конечно, знаю.

— Угловой столик в дальнем зале, подальше от окон. Я уже буду там.

— А как я вас узнаю? — неуверенно спросила я.

Он коротко усмехнулся — сухой, лишенный веселья звук.

— Не беспокойтесь об этом, Кира Игоревна. Вы меня обязательно узнаете. До завтра.

Связь прервалась.

Я продолжала сидеть с телефоном в руке, вглядываясь в темноту за окном. Весь разговор занял не больше трех минут, но он кардинально изменил мое внутреннее состояние. Комок ледяного страха в груди никуда не исчез, но он перестал быть всепоглощающим, парализующим. Рядом с ним появилось нечто новое и обнадеживающее — план действий, конкретная цель, реальная встреча.

Дмитрий Волков не засыпал меня ненужными вопросами, не пытался вытянуть из меня подробности по телефону, не требовал объяснений. Он просто выслушал, быстро оценил ситуацию и взял инициативу в свои руки. Именно это мне сейчас было нужно больше всего — чужая уверенность и профессионализм. Его спокойствие и деловитость каким-то чудесным образом передались мне через городские провода.

Я поднялась со стула и медленно прошла на кухню. Открыла холодильник, заглянула внутрь. Он был практически пуст — только бутылка минеральной воды да пара йогуртов с истекшим сроком годности. Я открутила крышку и сделала несколько жадных, больших глотков. Вода была приятно холодной и на удивление вкусной. И тут я вдруг осознала, что впервые за этот бесконечно долгий кошмарный день почувствовала голод.

Это было хорошим знаком. Желание есть — верный признак того, что организм не сдается, что инстинкт самосохранения работает на полную мощность. А значит, я собираюсь жить дальше. И бороться за свое право на эту жизнь.

Я вернулась в гостиную и снова устроилась у окна, наблюдая за ночным городом. Он больше не казался мне враждебным и чужим. Теперь это было поле предстоящей битвы. Моей личной битвы. И завтра утром я вступлю в свое первое настоящее сражение.

Я не имела ни малейшего представления о том, кто такой этот Дмитрий Волков. Не знала, обладает ли он достаточной квалификацией и ресурсами, чтобы помочь мне. Не знала даже, на