Я ни разу не поинтересовалась их дальнейшей судьбой. Я сознательно вычеркнула их из своей жизни, из своих мыслей, из своего мира. Иногда до меня долетали обрывки информации. О том, что Корчагин, после грандиозного скандала, инициированного его же врагами с нашей подачи, потерял большую часть своей империи и был вынужден уехать из страны. Тихо, без лишнего шума. Его «неприкасаемость» оказалась мифом. Титан рухнул под собственной тяжестью. О Вячеславе и Элеоноре я не знала ничего. И не хотела знать. Они перестали существовать для меня в тот момент, когда судья зачитал их приговор. Они превратились в призраков, запертых в сером, казенном мире, где время остановилось. И меня это больше не касалось.

Моя жизнь пошла дальше. Компания, которую я приняла на грани коллапса, стала лидером отрасли не только в России, но и в Европе. Проект «Кристалл», мечта моего отца, превратился в наш флагманский продукт, открыв нам двери на мировые рынки. Я научилась быть руководителем. Не «Железной Кирой», наводящей ужас, а лидером, которого уважают. Я сохранила старую гвардию отца, тех, кто остался ему верен, и вырастила новое поколение молодых, амбициозных менеджеров, для которых честь и репутация были не пустым звуком. Мы построили компанию, которой он мог бы гордиться.

— Пора, — тихо сказал Дима, возвращая меня из воспоминаний.

Мы поехали на кладбище вчетвером. Дети вели себя на удивление тихо и серьезно. Игорек сам положил свой букет на гранитную плиту.

Я стояла, глядя на знакомое, улыбающееся с фотографии лицо отца. Я больше не плакала, приходя сюда. Я разговаривала с ним. Мысленно.

«Я справилась, папа. Видишь? Я не просто отомстила. Я созидала. Твое дело живет, оно стало еще больше, еще чище. Твой фонд помогает десяткам таких же мальчишек, каким когда-то был ты сам — одержимых наукой и верой в будущее. И… я не одна, папочка. У тебя прекрасные внуки. Ты бы их очень полюбил. А я… я счастлива. Я по-настоящему, до дрожи, до слез счастлива. Спасибо тебе. За все. И за него тоже».

Дима подошел и обнял меня за плечи. Дети прижались к нашим ногам. Мы стояли так несколько минут, четыре человека, связанные невидимыми нитями любви, памяти и крови. Одна семья.

Вечером, когда мы уложили детей спать, Дима ждал меня в гостиной у камина. На столике стояли два бокала и бутылка старого, терпкого кьянти.

— Я тут подумал, — начал он, когда я села рядом, укутавшись в плед. — За десять лет совместной жизни я так и не сделал тебе официального предложения. Непорядок.

Я рассмеялась.

— Мне казалось, мы давно женаты. По крайней мере, по ощущениям.

— По ощущениям — да, — серьезно кивнул он. — Но я хочу, чтобы все было по-настоящему. Чтобы ты была моей женой не только по сути, но и по закону. Чтобы носила мою фамилию.

Он достал из кармана маленькую бархатную коробочку. Мое сердце пропустило удар.

— Дима…

Он открыл ее. Внутри, на черном бархате, лежало кольцо. Не огромное, кричащее о своей цене, а тонкое, изящное, из белого золота, с одним-единственным, чистой воды, синим сапфиром, который в свете огня из камина горел глубоким, таинственным светом.

— Кира Игоревна Гордеева, — произнес он торжественно, но с той самой теплой, обезоруживающей улыбкой в глазах. — Ты выйдешь за меня замуж? Гарантирую пожизненное обеспечение горячими ужинами, крепким плечом и абсолютной любовью.

Я смотрела на него, и слезы, которые я сдерживала весь день, хлынули из моих глаз. Но это были не слезы боли. Это были слезы счастья. Такого чистого, такого оглушительного, что, казалось, сердце не выдержит.

— Да, — прошептала я сквозь слезы. — Да, Волков. Тысячу раз да.

Он надел мне кольцо на палец. Оно село идеально. Мы сидели в тишине, согревая друг друга своим теплом, под мерное потрескивание поленьев в камине. Шрам на моей душе никуда не исчез. Он навсегда останется со мной. Но он больше не болел. Он стал частью меня, частью моей истории. Истории о предательстве и мести, которая неожиданно для меня самой превратилась в историю о прощении и любви.

Я посмотрела на спокойное, надежное лицо Димы, освещенное теплыми отблесками пламени, на кольцо, сияющее на моем пальце, и поняла, с абсолютной, оглушительной ясностью, что все было не зря. Моя личная война была давно окончена. И я вышла из нее не просто победительницей. Я вышла из нее человеком, который потерял все, чтобы обрести самое главное. Себя. И его.

Я нашла то, что бессознательно искала всю свою жизнь. Не в блеске роскоши и не в грохоте побед. А в тихом свете нового рассвета, который я была готова встречать вместе с ним. Каждый день. До конца наших дней.

КОНЕЦ