Она снова смотрит на меня, блеск в ее глазах исчез.

Я не знаю, что у нее на уме, но она выглядит свирепой и готовой сделать то, что должна.

Они втроем срываются с места, а я мчусь к месту за сценой.

Я использую один из динамиков для прикрытия, снимая все больше людей, пытающихся добежать до парковки.

Все больше моих людей врываются в тесные помещения, их оружие поднято, когда они стреляют в нападающих.

Все больше людей начинают падать, кровь покрывает цемент и грязь.

Такая пустая трата хороших жизней.

Стрельба начинает замедляться, пока не останавливается.

Я смотрю вокруг на кровавую бойню, подсчитывая, сколько моих людей пало.

Я сдерживаю слезы, которые угрожают пролиться, зная, что прямо сейчас не могу проявить слабость.

Я должен быть той силой, в которой нуждаются мои люди, даже если это самая тяжелая часть моей работы.

Это будет долгая ночь, и ясно, что это только начало.

К тому времени, когда я прихожу домой, солнце стоит высоко в небе, и я готов вздремнуть, хотя знаю, что какое-то время мне не удастся заснуть.

Когда я вхожу, Зои не спит и сидит на кухне с Рубеном.

Под ее покрасневшими глазами темные круги. Она выглядит так, словно не спала несколько дней, хотя прошло всего несколько часов с тех пор, как я ушел от нее.

— Как все прошло? — Спрашивает Рубен, когда я направляюсь к кофейнику со свежим кофе на стойке и наливаю себе кружку. — Сколько погибших?

Я делаю большой глоток кофе, пытаясь с его помощью хоть немного смыть чувство вины, волнами накатывающее на меня.

Даже после того, как я увидел, скольких нападавших моим людям удалось обезвредить, мне все равно кажется, что я мог бы сделать больше, чтобы предотвратить гибель людей сегодня вечером.

— Я сомневаюсь, что мы уничтожили всех, кто был там сегодня вечером, но тот, кто послал этих людей за нами, ослаблен. Я видел пару мужчин, которых мы когда-то знали. Нападение было совершено Демарко.

Рубен кивает с серьезным выражением лица. — Нужно организовать много похорон?

Меня вырвет, если я буду думать о том, скольких людей я потерял сегодня вечером. Я вообще не хочу думать об этом. Я хочу двигаться дальше и никогда не оглядываться назад. Все это было одним ночным кошмаром.

И все же, это все на моей совести, поэтому я должен терпеть, пусть даже еще немного. Пока я не смогу спрятаться в душе и дать волю слезам.

— Я сам разберусь с похоронами. Мы потеряли почти дюжину человек. К счастью, никто из детей не погиб.

Я допиваю остатки кофе и ставлю кружку на стойку. — Я собираюсь провести остаток дня в офисе, занимаясь организацией похорон. Мне нужно, чтобы ты убедился, что Камилла благополучно доберется домой.

— Хорошо, когда она проснется. — Рубен встает и потягивается, хрустя суставами. — Прошлая ночь была для нее тяжелой. Она сейчас в одной из гостевых комнат.

Я киваю. — Отдохни сам.

Взглянув на Зои, я наблюдаю, как она, кажется, замыкается в себе больше, чем когда-либо.

Я снова смотрю на Рубена. — Это была долгая ночь для всех нас. Тебе нужно отдохнуть. Мне нужно, чтобы каждый был в состоянии повышенной готовности. Как только ты убедишься, что Камилла дома и в безопасности со своей службой безопасности, я хочу, чтобы ты начал искать дополнительную информацию о Демарко.

Рубен морщится и кивает. — Я не знаю, насколько это возможно. Несмотря на то, что я координирую действия с Билли, мы знаем не больше, чем раньше.

— Там должно быть что-то еще. — Я открываю холодильник и беру тарелку с остатками жареной курицы. — Зои, нам нужно поговорить.

Рубен переводит взгляд с меня на Зои.

Уголок ее рта приподнимается, когда она слегка кивает.

Я не знаю, какие узы связали их двоих, но, по крайней мере, кажется, что у нее появилось больше друзей в картеле. Может быть, это облегчит ей жизнь здесь.

Из всех людей, с которыми она могла бы подружиться, Рубен — хороший человек. Я знаю, что он поставит ее жизнь выше своей собственной, когда до этого дойдет.

Когда я смотрю на Рубена, он явно колеблется, выходить из комнаты или нет.

Я выгибаю бровь и откашливаюсь, присаживаясь на кухонный островок.

Рубен вздыхает и опускает голову, выходя из комнаты.

— Что происходит? — голос Зои дрожит.

Она сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Почему на нас напали на вечеринке? Кто за тобой охотится, Кристиан? Пожалуйста. Мне нужно знать. Почему они хотят убить тебя? Почему на нас продолжают нападать?

Я вздыхаю и разворачиваю пластик с тарелки, прежде чем оторвать кусочек некогда хрустящей куриной шкурки. — Зои, все не так просто, как ты пытаешься представить.

— Пожалуйста. — Она смотрит на меня своими большими зелеными глазами, и я чувствую, что начинаю таять. — Я не хочу знать всего, но это могло бы помочь, если бы я знала, почему я продолжаю находиться на краю смерти.

У меня вертится на кончике языка рассказать ей о ее отце, хотя он не имеет никакого отношения к сегодняшнему вечеру.

Хотя я не хочу причинять ей боль. Не больше, чем уже причинил.

Будет лучше, если она узнает правду о нем сама. Так она действительно поверит в то, что видит.

— Очень хорошо. Демарко Джонс был правой рукой моего отца. Много лет назад произошло много плохих событий. Он инсценировал собственную смерть, а теперь пытается убить меня. Больше я ничего не знаю. Это не первый случай, когда кто-то что-то выигрывает от моей смерти, и я сомневаюсь, что он будет последним. Такова природа моей работы.

Я отправляю в рот кусочек курицы, Зои кивает.

Ясно, что она пытается осознать все это.

Ее руки расслабляются, когда она ерзает на стуле и делает глубокий вдох. Когда ее плечи расправляются, у меня возникает отчетливое ощущение, что мне не понравится то, что она скажет.

— Я знаю, ты многое сделал, чтобы защитить меня и помочь мне построить карьеру. Я ценю это. Я действительно ценю. Но ты также пугаешь меня до чертиков, и я не знаю, смогу ли я продолжать так жить. Кристиан, я не знаю, смогу ли я это сделать.

Я проглатываю гнев и обиду, которые всплывают на поверхность.

Возможно, Зои напугана, но прямо сейчас она делает выбор. Тот, который означает, что она хочет, чтобы я был как можно дальше от ее жизни.

— Чертовски плохо, — говорю я, придвигаясь к ней с тарелкой остатков еды в руке. —