Я должно быть хорошо справилась. Кровать прогибается, и его мягкие шаги удаляются, пока дверь не открывается и тихо не закрывается. Включается душ, и я глубоко выдыхаю, высовывая руки из-под одеяла.

Несколько минут я лежу с пустотой в груди. Но время уныния закончилось. Потерев лицо, я решаю ускользнуть, пока еще могу, и на цыпочках иду в гардеробную, чтобы переодеться. К тому времени, как я надеваю чистую одежду — еще одну пару капри-леггинсов и укороченную майку — душ выключается.

Ругаясь, я понимаю, что мой телефон все еще подключен к зарядному устройству. Я крадусь обратно к кровати и хватаю его, но подпрыгиваю, когда дверь ванной резко открывается.

Кэл выходит, и пар клубится вокруг его мокрого тела, шоколадно-каштановые волосы кажутся почти черными, капая на его плечи, белое полотенце завязано низко — опасно низко — на бедрах. Его подбородок свежевыбрит, и мой взгляд падает на его горло. Оно поднимается и опускается, когда он глотает, и я сглатываю слюну. Кэл замирает, потирая волосы полотенцем, когда он смотрит на меня. Я, наверное, выгляжу как олень в свете фар, и все оправдания исчезают из моей головы, когда капля воды скатывается по его груди и растекается по животу. Мой взгляд останавливается на темном следе волос, исчезающем под полотенцем, и я испытываю бесконечное смущение, когда плечи Кэла сотрясаются от смеха. Я сглатываю слюну, сую телефон за пояс и поворачиваюсь, чтобы уйти, не доставляя ему больше удовольствия.

— Лорен, — зовет он меня.

Я останавливаюсь, положив руку на дверь. Оглядываюсь и вижу, как он неспешно направляется в сторону гардеробной, держа рукой узел полотенца.

— Думала, сможешь ускользнуть от меня? — Он смеется, открывая дверь гардеробной, бросает полотенце на пол и подмигивает мне через плечо. — Дай мне десять минут, и я присоединюсь к тебе.

При виде его обнаженной задницы, напрягающейся, когда он тянется за костюмом, я краснею. Мои щеки горят, но я не могу отвести от него глаз. Слишком долго я смотрю на это зрелище, которое он явно хочет устроить. Но прежде я замечаю, что под его безупречно сшитым темно-синим костюмом он носит облегающие черные боксеры. Затем он возвращается в ванную.

Пять минут спустя он выходит из ванной с уложенными волосами и сияющей улыбкой. Он выглядит совершенно отдохнувшим и готовым начать день. Меня беспокоит, как он выглядит совершенно невозмутимым.

Сдерживая раздражение, я натягиваю на лицо фальшивую улыбку и воздерживаюсь от того, чтобы толкнуть его плечом, чтобы самой зайти в ванную. После того, как я причесала волосы в хвост и почистила зубы, я прохожу мимо, не глядя на него. Кэл усмехается и открывает дверь, чтобы мы могли выйти, протянув руку, чтобы я могла пройти первой. Боже, его смех такой же, как я его помню. Но на этот раз, вместо того, чтобы разрывать старую рану, моя грудь наполняется теплом, и я стараюсь сдержать улыбку.

Вместо этого я показываю ему средний палец и направляюсь на кухню. Его шаги раздаются за моей спиной, каблуки его туфель резко стучат по полу. Мы идем в тишине, и к тому времени, когда мы доходим до кухни, становится очевидным — по крайней мере для меня — что я просто не знаю, что ему сказать.

Я тянусь, чтобы налить себе кофе одновременно с ним, и наши пальцы соприкасаются, но я отталкиваю его руку. Одной рукой я беру кофейник, а другой — кружку. Незначительная часть меня радуется, когда я наполняю свою кружку до краев, оставляя Каллахану всего одну каплю. Он улыбается и наклоняется надо мной, ошеломляя мои чувства своим знакомым одеколоном, беря новую кружку, как раз когда Дарла подает нам новый кофейник. Я упрямо делаю глоток кофе, чтобы освободить место для сливок, и мои глаза морщатся от горького вкуса.

Кэл не говорит ни слова, просто наполняет кружку до самого края и меняется с той, которую я с трудом пью. Затем он ставит сливки на стойку и смотрит на меня, в его карих глазах блестит болезненное удовлетворение, когда я сдаюсь и добавляю в напиток сливки по своему вкусу.

— Спасибо, — бормочу я про себя, хотя это мне больно.

Каллахан просто улыбается, поднимает свою кружку в знак приветствия и поворачивается на пятках.

— Спасибо за дополнительный кофе, Дарла, — говорит он занятой женщине, которая просто машет ему рукой.

Он выходит из кухни, а я, как щенок, следую за ним. Мы входим в столовую, и разговоры стихают. Кэл обходит стол и садится во главе, а я занимаю место примерно в трех стульях от него.

Он вздыхает, явно раздраженный, но молчит. Вместо этого мы оба пьем кофе, ожидая, пока Дарла принесет завтрак. Я узнаю еще нескольких людей в резиденции, и, похоже, только избранные — или двое — приглашаются на завтрак каждое утро. После первых нескольких дней я обратила внимание, что все в основном сидят на одних и тех же местах, и, что любопытно, по обеим сторонам стола были добавлены дополнительные стулья. Не то чтобы я когда-либо чувствовала себя виноватой за то, что занимала чье-то место, и, несмотря на то, что было очень весело дразнить Маттиаса, я нашла это удобство весьма практичным. Если я собираюсь провести здесь следующие два года, то почему бы мне не занять свое место за столом — как в буквальном, так и в переносном смысле.

Как только я об этом подумала, Маттиас, Лукас и Эверетт входят в комнату, опустив головы и тихо разговаривая между собой. Они едва поднимают глаза, чтобы заметить, что я сижу дальше, чем обычно, и занимают свои места вокруг Каллахана. За ними следует Дарла, толкая тележку с тарелками с едой, и приступает к расстановке блюд.

Когда она доходит до меня, мой желудок заметно урчит. Лукас, сидящий рядом со мной, замирает и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— У тебя... — его глаза бегают по сторонам, он шепчет, как на сцене, — внутри тебя живет монстр, о котором ты забыла нас предупредить? — Он сглатывает слюну, вонзает вилку в пышную яичницу и предлагает мне кусочек. — Вот, маленький монстр. Пожалуйста, не делай нам больно.

Краем глаза я замечаю, что Каллахан обратил на нас внимание, и решаю немного развлечься. Наклонившись вперед, я обхватываю вилку ртом и проглатываю яйца. Острый чеддер тает во рту, и мое лицо искажается. Я стону и делаю большой глоток кофе, чтобы