Кэл сжимает челюсти и смотрит на деревянный пол. Проходят секунды. Эмоции, которые я считала давно похороненными, всплывают на поверхность. Хотя большая часть меня хочет, чтобы он боролся, чтобы сохранить эту видимость соглашения, другая часть меня просто устала. Устала тащить эту обиду. Устала мечтать о том, чтобы встретить кого-нибудь, кто смог бы стереть его вечное влияние на мою душу.

Кэл вздыхает. Когда он наконец нарушает напряженную тишину, его карие глаза тусклые.

— Я, может, и сказал это... но я не имел это в виду. Ни одного слова.

Его слова висят в воздухе между нами, и я чувствую каждое из них как удар. Но красивые слова, обернутые медом, ничего не значат, когда это не меняет того факта, что я застала его в постели с другой девушкой. Она училась на год старше нас, и до конца учебного года я была вынуждена видеть ее идеальное лицо и золотистые волосы, пока она не закончила школу и в конце концов не уехала. Это было как смерть от тысячи порезов — или, в данном случае, от тысячи светлых волос.

Мой взгляд становится жестким, и краска гнева поднимается по моей груди, шее, до самых кончиков ушей. Стиснув зубы, я пытаюсь говорить.

— Ну, я никогда не узнаю, правда ли это, но это не меняет того факта, что ты спал с Бриэль Уэйлан.

Плечи Кэла опускаются, а его лицо искажается от чего-то, похожего на боль. Хорошо. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку.

— Я не хочу это слышать. День, когда я застала тебя, был лучшим днем в моей жизни. Это было жестоким напоминанием о том, что я не принадлежу твоему миру. — Я делаю шаг ближе, и мои руки дрожат. — Но это не означало, что я не способна. Просто я не должна тратить свою любовь на такого, как ты.

Каллахан сжимает челюсти, встает и входит в мое пространство. Я поднимаю лицо, чувствуя каждый его тяжелый вздох. Через секунду он отступает и уходит в свою спальню. Возрожденная ярость, пронизывающая мою кровь, накаляется, когда я в очередной раз оказываюсь отвергнута человеком, который занимает все мои мысли. Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Но прежде чем я дохожу до двери, Кэл перехватывает меня и хватается за косяк, его голос бьет по мне, как и все те годы назад.

— Куда это ты собралась?

Я замираю, рука на дверной ручке.

— Куда угодно, только подальше от тебя.

Я открываю замок, но когда поворачиваю ручку, забинтованная рука с силой захлопывает дверь. Другая рука касается моего бедра. Через платье я чувствую тепло его прикосновения, но это только разжигает мое пламя. Я изо всех сил стараюсь игнорировать растущее желание между ног.

— Я иду спать, — говорю я, признавая поражение.

Настолько тихое рычание, что я могла бы подумать, что это мне показалось, раздается у моего уха, и его сильное тело прижимает меня к двери. Я знаю, что он так близко, что если я повернусь, наши губы почти соприкоснутся.

— Тогда, наверное, сейчас не лучший момент, чтобы сказать тебе, что тебя переселили.

Я широко открываю глаза и резко поворачиваюсь, но Кэл не дает мне уйти. Я прижата к двери, и Кэл тянет свою забинтованную руку, чтобы заправить прядь волос за мое ухо, улыбаясь как кот, который съел сметану.

— Если ты собираешься ускользать из дома в любое время ночи, то за тобой нужно следить.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он просто продолжает.

— И если ты будешь так безрассудно рисковать своей жизнью, — его взгляд опускается на мои губы, а затем снова поднимается, чтобы встретиться с моим, — тогда я просто буду твоим личным охранником. Чтобы убедиться, что ты вернешься ко мне целой и невредимой, дорогая. Ты же понимаешь, конечно.

Кровь приливает к моим щекам, согревая лицо. Конечно, этот придурок воспользуется любым поводом, чтобы превратить меня в послушную женушку. Но если он так хочет...

Я улыбаюсь, и Кэл, к счастью, теряет самообладание. Он хмурится.

— Осторожно, Каллахан. Ты мог бы заставить меня думать, что тебе не все равно.

Я вырываюсь из его объятий и прохожу через комнату в его спальню. Это одна из самых больших спален, которые я когда-либо видела. Кэл тихо следует за мной, и я скрываю любую реакцию на своем лице.

В задней части комнаты стоит кровать с балдахином размера «king-size» с красными бархатными занавесками, завязанными так, чтобы они не закрывали окна. Как это помпезно. Перед телевизором, который легко можно принять за домашний кинотеатр, стоит диван, а по обеим сторонам дивана — низкие столики. Слева есть французские двери, ведущие на просторный балкон, с которого открывается гораздо лучший вид, чем с того, на котором я работаю. Меня охватывает капризная ревность, но я игнорирую ее, решая посмотреть, что находится за одной из двух других дверей, и надеясь, что это его гардеробная.

Я открываю дверь и открываю рот от удивления. Комната почти такая же большая, как гостевая, в которой я останавливалась. Любопытно, что моя одежда уже висит на вешалке справа. Я поворачиваюсь и поднимаю бровь, глядя на мужчину, прислонившегося к дверному косяку с руками в карманах. Он сохраняет бесстрастное выражение лица, но легкая улыбка на губах выдает его.

— Так вот кому ты писал в машине.

Он пожимает плечами. Войдя в гардеробную, он открывает ящик и вытаскивает пару угольных спортивных штанов. Не заботясь о приличиях, он начинает раздеваться. Мои щеки краснеют, и я поворачиваюсь. Мне очень хочется смотреть, но я не могу дать ему это понять. Вместо этого я рыщу в ящике под висящей одеждой. И снова верхний ящик заполнен женским нижним бельем. Я не могу сдержать прилив гнева и с силой захлопываю ящик, так что он дребезжит.

Я перехожу к следующему ящику, где в своей старой комнате нашла домашнюю одежду, и, как и ожидала, там лежит несколько комплектов. Я беру первый попавшийся и собираюсь выйти из гардеробной, но останавливаюсь. Кэл стоит с удивленной улыбкой, скрестив