– А-а-ай!

– Терпи. Терпи, малыш.

Он большой и входит в меня до упора, но я возбуждена, поэтому мне не столько больно, сколько я чувствую напряжение в животе и промежности.

Возбуждение накрывает с головой, когда Миша, не делая паузы, сразу начинает двигаться во мне. Так сильно, размашисто и жестко, что от каждого его толчка я спиной вбиваюсь в холодную стену, но это все неважно, ведь я с ним сейчас, мы одно целое, я ему открываюсь, доверяю, я ему отдаюсь…

С силой ухватываюсь за его плечи, утыкаясь носом в грудь Бакирову, пока он держит меня на весу и буквально насаживает на себя! Мои груди трутся о его грудь, соски царапают жесткие волосы, по его виску стекает капля пота.

Мы оба мокрые, тяжело дышим, двигаемся и не можем остановиться. Как звери – дикие, голодные, безумные… влюбленные.

Я чувствую его сильные пальцы на своей попе, на бедрах, Миша зажимает меня так, что, наверное, будут синяки, но боли я не ощущаю. Адское желание лавиной проносится по телу, заставляя меня царапаться и стонать в его руках, как бешеную самку.

Мне хорошо, приятно с ним, правильно и грешно одновременно. Двигаться я не могу, я все еще на весу, и то, что мы сейчас делаем, – это просто безумие, но это самое лучшее безумие в моей жизни.

Бакиров рычит, а я громко стону с каждым его толчком во мне, не могу просто молчать. Это так… так сладко, мамочки, мне так…

– А-а-а-ах… ай, Миша, ах… а-а-й! О боже… о боже, боже!!!

– Давай, Ангел. Да-а, блядь!

Миша просовывает мне руку между ног, начиная одновременно с толчками массировать, быстро растирать мой клитор, и я просто взрываюсь. Боже, это какой-то фейерверк, все искрится перед глазами, у меня спирает дыхание, и я как сумасшедшая насаживаюсь в этот момент на его член, тянусь к нему, кусаю Мишу за ключицу, царапаю его, рычу, пищу даже.

Бакиров усиливает толчки, вбивается в меня как бешеный, и я слышу, как под спиной что-то хрустит. Штукатурка посыпалась, по стене пошла кривая трещина до самого потолка. Я вижу это в зеркале напротив, а еще я вижу наше отражение. Его идеальное крепкое тело, мускулистые ноги, красивые ягодицы, сильную спину и то, как Михаил двигается, что он со мной творит, как он меня берет… голодно, быстро, остервенело.

Я же как бабочка, расплющенная у стены, с широко разведенными бедрами и поплывшим взглядом, взъерошенными волосами. Я похожа на голодную самку, которая хочет, которая хочет именно ЕГО.

Боже, Бакиров вбивается в меня, как дикий зверь, так сильно, но я настолько мокрая, что мне не больно, мне хорошо. Аж по бедрам течет, господи, а после Михаил быстро вынимает член из меня и кончает мне на живот, тяжело дыша.

Я же сглатываю, во рту пересохло, но мне хорошо, как будто он выбил из меня все страхи и наконец-то я ожила.

Мы едва живые. Уставшие, мокрые, довольные. Михаил медленно отпускает меня на пол, но ноги совсем не держат, и я как куколка опускаюсь к его ногам.

– Ой…

– Тихо-тихо. Сейчас.

Миша подхватывает меня на руки и усаживает на кровать. У меня совсем нет сил, но я счастлива как никогда. Он вытирает остатки нашей страсти, но грязной я себя не чувствую. Я чувствую себя желанной, я чувствую себя его.

Глава 32

– Вставай, Ангел, просыпайся, – я слышу его голос, потягиваюсь, улыбаясь. Миша рядом сидит и гладит меня по щеке, так легко и нежно, а после целует. В шею, ключицу, шрам, он меня будит поцелуями, и я, сонная, зарываюсь в его волосы, чувствуя их шелк и жесткость одновременно.

Мы вместе спали сегодня, я так и не ушла, осталась в его комнате. Миша всю ночь меня к себе прижимал, я во сне даже чувствовала, как он меня целовал в шею, в висок.

– Еще минутку, пожалуйста… Успею я еще на пары!

Обхватываю его подушку руками, переворачиваясь на живот. Обожаю так спать, ведь тогда могу вдыхать запах Бакирова. Кофе и табак, немного апельсина. Так пахнет Михаил. Так пахнет моя любовь.

– Сегодня не будет пар. Суббота, забыла?

– Зачем тогда ты будешь меня так рано? Давай еще поспим… Миш.

– Вставай, Ангел, у меня есть для тебя кое-что.

Это “кое-что” заставляет быстро открыть глаза. Не то чтобы я там подарки любила, но ведь это от Миши, и он меня сумел заинтриговать.

Я переворачиваюсь и протираю глаза. Бакиров на кровати сидит уже весь собранный, в красивой белой рубашке, расстегнутой на груди, и брюках. Шикарный, пожалуй, будет наиболее точное определение.

Он красив, мужественен, он такой… идеальный для меня, недостижимый, привлекательный. Мне хочется быть с ним, мне хочется обнимать его бесконечно, и это… это, похоже, навсегда.

– Ты обнимал меня ночью. Так хорошо было.

Беру его за руку, сплетаю наши пальцы. Моя ладонь утопает в его грубой руке, покрытой татуировками. Раньше они меня пугали, но сейчас нравятся. Михаил весь мне нравится, и мои обгоревшие бабочки – они словно излечиваются в этот момент окончательно. Все будет хорошо, наконец-то я в это верю.

– Жду внизу.

Миша тянется ко мне и целует меня в губы. Так коротко и одновременно нежно, а после губу мою прикусывает, заставляя смущаться, и коротко улыбается.

– Вот они. Наконец-то!

Проводит рукой по моей щеке. Ямочки заметил. Когда я улыбаюсь ему, они всегда получаются. У меня всегда были пухловатые щеки, сейчас похудела, но ямочки все равно есть, и Михаилу нравятся они, я знаю.

Когда в клубе работала, Миша часто заставлял меня смущаться, а потом открыто улыбался, когда я поджимала губы и он видел мои ямочки.

– Иду. Встаю уже.

Через десять минут я, одетая и умытая, спускаюсь на первый этаж. Кухня залита запахом сладких блинчиков. Михаил за столом сидит, пока теть Люба порхает возле него. Она сегодня превзошла себя, стол ломится от вкусностей.

– Милая, проходите. Уже накрыто.

– Спасибо, завтрак великолепный. Очень красиво, теть Люб!

Так и есть. Стол накрыт как-то по-праздничному, хотя я не знаю, какой сегодня праздник.

Чувствую