– Никто тебя не посадит, не думай об этом, Ангел.

– А Архипов? Он будет мстить нам снова? Это же он Алену велел избить. Он Толика хотел посадить в тюрьму, и он хотел меня убить.

Вижу, как Михаил сцепляет зубы и сжимает кулаки.

– Тоха снова?

– Да… рассказал.

– У Тохи длинный язык, и нет, не будет!

– Почему?

– Потому что нет Архипова больше на этом свете. Не бойся ничего, Ангел, пока я с тобой.

***

Я никого никогда не любила так, как Мишу. Впервые в жизни и навсегда. Бессовестно, страшно, самозабвенно.

Утопая в нем, отдавала всю себя и даже больше. Я люблю так, как любить мужчину нельзя, но и без него не получается.

Только Михаил в моем сердце навсегда. Я никого больше не полюблю так, как его.

Мы в палате одни. Выписка скоро. Мы никогда не проводили вместе столько времени, как сейчас, и я купаюсь в его внимании и ласке, хоть мы еще оба на лечении.

У Михаила ребра сломаны и рука после операции, а мне все еще дают витамины, но ожила я не от них, а от его близости. Мне хорошо, наконец-то я живая и у меня не болит сердце.

– Миша, когда я смотрю в твои глаза, я вижу там черный рай.

– Страшный?

– Нет. Опасно красивый. Такой, как медведь.

Провожу пальчиками по его скуле, царапаясь о жесткую щетину, смущаюсь, когда Михаил тянется, пытаясь укусить меня за палец, а после поднимается и берет мои руки в свои.

– Ангел, станешь моей женой? – спрашивает серьезно, согревая мои ладони своими.

Замираю, вопрос неожиданный, сердце стучит быстрее.

Смотрю в глаза своего бандита. Я сама не поняла, как влюбилась. Это произошло, наверное, в первую же секунду, как увидела его.

– Стану.

Миша достает из-под подушки маленькое колечко, сплетенное из капельницы, надевает его мне на безымянный палец.

– Прости, куплю нормальное после выписки.

– Мне и это очень нравится.

Слышу, как он вдыхает запах моих волос, а после берет дольку апельсина и выдавливает ее себе на губы, немного на язык, щедро поливает этим соком свою шею.

– Что ты делаешь?

– Приручить хочу. Ты же любишь апельсины. Видел тогда. Как облизывалась от них. Я чуть не кончил тогда.

– Ты меня уже приручил, и я знаю, кто мне в больницу апельсины через Люду передавал! – Улыбаюсь, прижимаюсь нему, мне хочется его обнимать. Постоянно. – Мне не нужны апельсины, чтобы целовать тебя. Я и так этого хочу. Очень.

Это правда. Мы не можем насытиться друг другом, хоть пока и можем себе позволить только поцелуи. У Миши ребра сломаны, и ему даже вставать больно.

Целую его в губы, осторожно в шею снова и снова. Бакиров рычит, тяжело дышать начинает, а я вижу, как бугор у него в штанах очень быстро становится большим.

Отстраняюсь, щеки горят, дико смущаюсь до сих пор.

– Миша… Ты чего?

– Ну а что ты хотела? Плясать у меня на коленях и такое вытворять. – Проводит ладонью по моей щеке, смотрит так, аж сердце сжимается от тепла.

Улыбаюсь, опускаю глаза. Чувствую его грубоватую руку на лице.

– Ямочки твои… дурею я от них, Ангел! После выписки спать не дам, даже не надейся. У меня ребра только сломаны. Все остальное нормально работает.

Улыбается, опасно подмигивает мне, а мне стыдно.

Бакиров любит, когда я смущаюсь. Ему смешно, а я вся пунцовая тогда, когда вспоминаю, как ласкал он меня дома, как и куда целовал, что вытворяли мы… Теперь же мы оба ждем выписки и оба уже хотим. Соскучились невероятно. Я сама уже считаю дни, когда окажемся дома.

Наклоняюсь и целую его в губы, немного царапаясь о щетину и ощущая сладковато-горький вкус апельсина.

Быстро слизываю сок, однако томление в животе не дает успокоиться. Распыляюсь. Я уже тоже взрослая девочка. Провожу языком по его шее, целую Мишу в ключицу, в грудь.

– М-м-м… Как вкусно!

Улыбаюсь и снова целую Мишу, он часто дает мне поиграть, но после не выдерживает и быстро перехватывает инициативу.

Смотрю в его карие глаза с зеленой радужкой.

– Миша, что теперь будет?

– Будем жить. Не завтра, не когда-то еще. Сейчас живи, Ангел мой.

Конец второй книги