— Правильно мама сказала, что перед тобой достаточно подолом потрясти, и ты, как тело́к, пойдёшь за ним на привязи, — поджимает от обиды губы Лиза, резко отодвигая пиалу с остатками мороженого и подскакивая со стула.

— Прекрати! — бьёт ладонью Артём, не выдерживая сцены ревности и срываясь. — Позоришь меня и мать перед посторонним человеком. Прости, Анита. Поспешил. Не лучший момент выбрал.

— Ничего. Я всё понимаю, — успокаивающе накрывает его ладонь своей карамелька. — Отвези детей домой, а меня подбросит Марат.

Выйдя из кафе, мы переживаем сцену прощания. Лиза, надувшись, уходит в машину, Тёмыч мимолётно припечатывается в поцелуе и что-то шепчет покрасневшей Аните, а Никитос протягивает руку, подхватывает женское запястье и прикасается к тыльной стороне ладони губами, сопровождая всё это действо вполне мужским, оценивающим взглядом.

— Шельмец, — бубню, ведя Туманову чуть дальше по стоянке туда, где оставил своего монстра. — Тринадцать лет, а он уже девчонку отца клеит.

— У них в этом возрасте гормоны бьют ниже пояса, — смеётся карамелька, провожая проехавшую мимо классику Верховина.

— Поехали, покажу куда мне гормоны бьют, — обнимаю её за талию и резко притягиваю к себе, зарываясь носом в шейку и вдыхая пьянящий аромат с восточными нотками сладостей. — Буду трахать тебя до состояния желе, пока полностью не сотру воспоминания о знакомстве с мелкой дрянью.

— Она просто ревнует, — пытается отскочить, но я держу крепко, продолжая тянуть жертву в логово маньяка.

Мы дурачимся. Я, как заправский охотник, выпускаю игрушку, даю ей отпрыгнуть и ловлю, сразу прижимая к себе. Дойдя до автомобиля, Анита пятится спиной и замирает, уставившись куда-то мимо меня. С её лица сползает улыбка, в глазах плещется разочарование и злость.

Поворачиваюсь и сталкиваюсь с мужиком, получившим розами по роже на фестивале книг. На его локте висит молодая блондинка, бурно жестикулирует и что-то выговаривает на повышенных тонах. С интересом рассматриваю курочку, на которую этот дурак променял карамельку, и цепляюсь за круглый живот, небрежно прикрытый лёгким плащом.

— Анита? — замечает нас мужик и растерянно отстраняется от спутницы.

— Вас можно поздравить? — отмирает Туманова и кивает на внушительную округлость. — Чего ж ты тогда мириться прибегал, Серёжа?

— Я… Это… Не то, что ты подумала, Анита… — мнётся, ослабляя галстук и оттягивая ворот рубахи.

— Как была наивной дурой, — вставляет своё слово блондинка, демонстративно оглаживая живот. — Деньги у нас кончились, а ребёнок по нынешним временам очень дорогое удовольствие.

— Работать не пробовал? — рычу, переплетаясь в поддержке с карамелькой пальцами. — Иногда помогает.

Ублюдок. Анита не рассказывала причину своего развода, но сейчас, глядя на лощёного ушлёпка с изнеженными ручками и с тщательно подобранным прикидом, я и без её объяснений понимаю, что за расчётливая тварь делила с ней быт. Сука… В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…

— И как тебе живётся с такой гнилью? — старается держать лицо Туманова, но по нервной пульсации я вижу, что она на пределе.

Щёлкаю сигналкой и подхватываю карамельку, обрубая неприятную беседу. Заталкиваю её в салон сажусь сам и завожу движок, с прокрутом трогаясь с места. Анита невидяще смотрит в окно, а по щекам стекают слёзы. «Отличный» получился вечер. Романтика, блядь.

— Я несколько лет ничего не замечала. Писала, каталась по конференциям, продвигала книги, подписывала кабальные договора с издательствами, лишь бы доказать ему, что я не просто так получила образование, что мой труд приносит доход. А он всё это время обманывал меня, не работал и содержал любовницу на мои же деньги.

— Как ты догадалась? — заполняю тяжёлую паузу. — Похоже, актёрского мастерства ему не занимать.

— Я и не догадалась. Просто нашла чужие трусы за кроватью, а потом в телефоне и много всего другого. Господи. Какой же он гадкий. Меня сейчас стошнит. Не думала, что Сергей опустится так низко. Из-за денег пойти мириться с бывшей женой, пока его невеста носит ребёнка.

— Он идиот, — жёстко припечатываю свой вердикт. — Потерять такую женщину, и ради кого? Пустая, тупая сука, которая не сто́ит и твоего мизинца.

— Спасибо, — всхлипывает карамелька, шмыгая носом. — Ты не дал этому вечеру скатиться в глубокую яму.

— Ничего, сейчас доберёмся до дома, и я заставлю тебя летать, — обещаю, отрываясь от дороги и посылая ей волны желания.

— В невесомости, — шепчет, стирая ладонью слёзы.

Глава 44

Артём

Раньше, погрузившись в работу и в выдуманные миры, я не замечал всех гадостей, что несла Ксюха. А оскорблений и уничижительных высказываний в мой адрес летело достаточно. Но я считал нормой внутри семьи перетирание неудовлетворяющих её моих качеств. Наверно, моим способом сносить жёсткую критику было полное погружение в творчество, ставшее спасительным коконом.

Может, без принуждения и без поводка я был бы более внимателен и не сбегал в книги от жены. Знаете, это как у собаки. Чем больше ласки, тем преданнее виляешь хвостом и заглядываешь в глаза. То ещё сравнение, но, почему-то, в моей ситуации оно пришло первым. Даже кот у Аниты не прочь посидеть на коленях за лишнее поглаживание по шерсти.

С Ксюшей я эту главу эпопеи перелистнул, а Елизавета… С дочерью пролог не пропустишь. Тут идти до эпилога, даже если сюжет раздражает до ломоты в зубах.

— Лиз, ты понимаешь, что вела себя некрасиво?

Смотрю на неё в зеркало заднего вида и поражаюсь тому, что внешне она похожа на мою мать, а характер подцепила от Ксюши. Да-да, именно подцепила, как заразную болезнь, от которой отсутствует лечение. Трезвый взгляд на бывшую жену раскрыл глаза и неприятно царапнул по самолюбию. Как я по молодости не заметил червоточину? Позарился на внешность и возгордился вниманием лучшей девчонки курса.

— А зачем ты привёл тётку, с которой изменяешь маме? — выплёскивает на меня весь негатив дочь, а я теряюсь. Что же бывшая наговорила тебе ради оправдания самой себя?

— Оксана сама ушла. Я никогда не изменял ей, — оправдываюсь, хоть и не хочу вытаскивать грязное бельё на суд детей.

— А Вадим говорит, что это ты виноват в распаде семьи, что маме надоело терпеть твои похождения и она подала на развод, — с каким-то злорадством выкрикивает она, показывая язык и отворачиваясь к окну.

Ну что ж, от Вадика можно и не такое ожидать. Ради нимба над головой он меня и в насильники запишет. Потом доказывай собственной дочери, что я законопослушный гражданин.

— Дура ты, Лизка. Твой Вадим что угодно напоёт, лишь бы своё рыло в пушку прикрыть, — отчитывает её Никита, демонстративно отодвигаясь подальше. —