— Мы опоздаем, — вытягиваю руку и отодвигаю тарелку, дистанцируясь от пыла Марата. — Мой агент порвёт меня.

В театре, предоставившем площадку под мероприятие, мы расходимся, договариваясь встретиться после выступления. Общаясь с поклонниками своего таланта, выкидываю всё из головы. Здесь я не Анита Липатова, а Туманова, пишущая о любви. И неважно, что до той незабываемой ночи, о любви я не знала ничего.

— О чём следующая ваша книга? — выкрикивает пышная дама с копной сиреневых кудряшек.

— Нестандартный жанр для меня, — задумчиво тяну, опуская глаза. — Пытаюсь разобраться в отношениях на троих.

По сидящей толпе проносится одобрительный гул, и Лариса, представляющая мои интересы, быстро сворачивает опрос. Трачу минут пятнадцать на автографы и раздачу книг, ёжась от ядовитого взгляда агента. Наверное, стоит растянуть общение с женщинами до прихода Марата, но оставлять подвешенными вопросы от Лары, значит сделать хуже самой себе.

— Мжм сейчас не пользуется спросом, — замечает она, недовольно провожая фан-клуб читателей. — Год-полтора назад ещё можно было на этой пошлятине выехать, но в данный момент рынок предпочитает привычную романтику.

— Я ещё не решила, буду ли её публиковать, — копошусь в сумке, стараясь не смотреть на неё. — Это душевный порыв, и пошлости там нет.

— Тебе необходимо к Рождеству предоставить черновик новой книги, — цедит Лариса, злясь на мой бунт. С противным звуком чешет длиннющими ногтями предплечья, подкармливая нервоз. — Нам нельзя терять рейтинги.

— Я помню, — киваю ей и спешу на выход, завидя Марата, идущего на встречу с цветами. Самое смешное, что мужчины избегают дарить мне розы, памятуя, наверное, как отхватил ими Сергей.

— Привет, — скользит мужчина губами по щеке, обнимая за талию. — Соскучился. Поедем в гостиницу.

Зайдя в номер, он набрасывается на меня, сдирая одежду и прижимая к стене. Нетерпеливо рыча, приподнимает за бёдра и насаживает на член, срываясь в бешенную долбёжку. Нежность будет потом, когда Марат утолит голод своего зверя, а пока я вскрикиваю на каждый толчок от сладкой пульсации с примесью боли.

К вечеру следующего дня возвращаемся домой. Артём встречает ужином. Чуть подгоревшим, но самым лучшим только потому, что сделан был для нас. Запечённое мясо с деревенской картошкой, овощной салат, бутылочка белого вина. Я рассказываю о поездке, поддерживаю разговор и замечаю, что Марат замкнулся и совсем не ест. Наверное, устал, поэтому не трогаю его и не пытаюсь насильно втянуть в беседу.

Ночью между нами всё как прежде. Меня снова крутят и раскладывают как хотят, а я гнусь и тянусь от страсти. Кажется, мы снова обрели наш радужный пузырь, оградившись от общества. Кажется…

Что-то происходит с Маратом после Новосибирска. Он стал молчалив, задумчив и без стакана виски не ложится в постель. В нашу близость вмешивается какой-то надрыв, сквозящий безнадёжностью. Его отстранённость настолько заметна, что становится страшно. На наши вопросы Башаров пожимает плечами и отмахивается, ничего не говоря.

— Анит, ты когда-нибудь сможешь выбрать одного из нас? — спустя неделю после конференции спрашивает Марат, оторвавшись от ноута и с прищуром сканируя меня.

Отрицательно мотаю головой, понимая, что не смогу. Я вросла в них, они в меня, и выдрать кого-то можно только с мясом и с куском сердца.

Утром просыпаюсь в пустой постели, а, выйдя на кухню, застаю мужчин, тихо спорящих о чём-то. Не хочу вмешиваться в разборки и перемещаюсь в ванну, собираясь привести себя в порядок. Забирая из стакана пасту, замечаю отсутствие одной зубной щётки, в шкафчике уменьшилось количество мужских аксессуаров, пропала туалетная вода, подаренная мной Марату.

Вылетаю из давящих стен и всё ещё обманываю себя, хотя сердце больно рвёт от догадки. В коридоре спортивная сумка и чемодан, на комоде запасная связка ключей, небрежно брошенная на рукопись книги.

— Я улетаю, Анит, — выходит из кухни Марат, застыв на мгновение в проёме.

— В командировку? В отпуск? — несу бред, лишь бы оттянуть ненавистные слова.

— Прости, — сокращает расстояние, прижимает к себе, оставляет невесомый поцелуй где-то в волосах. — Я пытался, но не смог.

Отстраняюсь, киваю, провожу по колючей скуле рукой и ухожу в спальню, пока меня не разорвало от отчаяния на части.

Глава 46

Марат

Я задолбался, сломался и больше не видел себя в отношениях на троих. Сначала смотрел на них, как на развлечение. Прикольный опыт, одуряющий секс, звериная похоть, не стихающая от животного соперничества. Это было на грани — не только брать одну самку вдвоём, но и наблюдать, как трахает её Артём.

Плевать, что думают о нас соседи, что в картонных стенах звукоизоляция на нуле, что кровать со мной делит второй мужик. Настолько острые ощущения, настолько болезненное возбуждение, настолько кайфовое опустошение, что я подсел, как грёбанный наркоман.

Мне было мало утренней разрядки, мало вечерних забегов и ночных заплывов, мало карамельки, делящей себя на двоих. Постоянный стояк, стоило Аните пройти мимо в рубашке или в футболке, но, напряжение в яйцах принадлежало только ей.

И всё, вроде, хорошо. Туманова растворилась в нас, будто другой формат отношений не существовал, Верховин смирился и выглядел вполне довольным, хоть и не увлекался ранее экспериментами, я же получал свою порцию кайфа, предпочитая видеть в Тёмыче не соперника, а соратника.

Нет ничего проще, чем обманывать самого себя. Где-то на подкорке сознания копилось раздражение, ревность, злость, прячась под приторной сладостью удовольствия, но поездка на конференцию прорвала этот нарыв.

Достаточно было эгоистично провести с карамелькой ночь наедине, испробовать её вкус, принадлежащий только мне, и всё, что прессовалось в самой темноте моей души выбило, как пробку из бутылки шампанского. Наружу выплеснулись потоки нелицеприятных мыслей, удушающе сдавливая в тиски грудную клетку.

Хватило меня с таким коктейлем эмоций на неделю. До зуда в кулаках бесили касания Верховина к Аните, её поцелуи для него, их беседы вечерами за ужином, забота Тумановой, принадлежащая не только мне. В какой-то момент внутри коротнуло ненавистью, и направлена она была на женщину, которую, кажется, я полюбил.

— Анит, ты когда-нибудь сможешь выбрать одного из нас? — делаю последнюю попытку сохранить что-то между нами.

Она молчит и отрицательно качает головой, проникновенно заглядывая в глаза, и я вижу, что ничего не получится. Как-то так случилось, что мы для неё слились в одно целое и разделению не подлежим. Сглатываю колючий комок, царапающий в кровь горло, и нажимаю на покупку билета