Софа тихо зарычала, и Макс положил свою руку на ее.

— А почему у него такие глаза? — спросил Паша, нахмурив брови.

Решив просто проигнорировать Лику, я пожала плечами.

— Не знаю. Странно, да?

Губы Паши растянулись в улыбке.

— Я хочу, чтобы мои были разных цветов.

— Например, один красный, а другой черный? — предложила я.

Его взгляд сверкнул интересом.

— О, да! Я буду всех пугать.

— О, спроси у Агаты, где купить линзы, чтобы изуродовать себя, — Лика не успокаивалась.

Паша заговорил прежде, чем я успел подумать, что ответить.

— У моего папы есть линзы — он не любит носить очки.

— Линзы твоего папы для зрения, а когда я надевала свои линзы, то мои глаза выглядели по-другому, — объяснила я. — Становились страшными.

Он наклонился ближе, очарованный.

— Как в фильмах ужасов?

— Именно так.

Софа легонько толкнула меня локтем.

— Тебе даже шло.

— Я скучаю по взгляду ящерицы, — с моих губ даже сорвался тихий смешок.

Софа тоже хихикнула, выражение ее лица было ностальгическим.

— Они так пугали нашу классную руководительницу…

— И вам это разрешали? — Элеонора зачерпнула еще картофельного пюре на свою тарелку. — Нам в школе даже ногти красить не разрешали.

Я отпила воды.

— Нам просто замечания делали, но ничего мне за это не было.

— Ты ей нравилась, — сказала Софа. — Особенно после того, как ты поспорила с родительницей, которая грубила всем учителям.

— Я слышала, ты часто дралась в школе, Агата, — сказала Лика крайне небрежно. Я стиснула зубы, напомнив себе, что эта стерва не стоит моего времени и внимания.

— Как продвигается поиск квартиры? — спросила Софа, как будто Лика ничего и не говорила. Я поняла, что она затронула тему, потому что это был быстрый способ вывести Лику из себя и, надеюсь, заткнуть ее мерзкий рот.

Ответил Герман, поглаживая рукой мое бедро под столом.

— Он завершен.

— Нашла новый дом, Агата? Это отличная новость, — Лика оживилась.

Герман посмотрел на нее.

— Агата теперь будет жить со мной.

— На постоянной основе? — Яна до побелевших костяшек сжала вилку в руке.

Когда он кивнул, лицо Элеоноры озарилось.

— Хорошо. Мне было грустно думать, что ты совсем один там, в той большой квартире, Герман.

— Никогда бы не подумал, что когда-нибудь услышу, что ты с кем-то живешь, — сказал мне Влад. — Это хорошо, что ты выбралась из своей дыры, милая.

— Осторожно, — сказал ему Герман голосом низким и угрожающим. — Лучше фильтруй базар, когда к ней обращаешься.

— Старые привычки не так-то просто искоренить, — Влад поднял руки в извиняющемся жесте.

Егор кашлянул.

— Может, поговорим о чем-нибудь другом, кроме Агаты? Например, о том, какой я классный. Это всегда интересная тема.

И вот так напряжение спало.

Лика больше не разговаривала со мной до конца ужина, а значит, я могла спокойно наслаждаться едой и компанией.

Глава 34

После ужина мы все вышли во внутренний дворик и расположились на креслах. Герман занял одно и усадил меня к себе на колени.

Мы разговаривали, смеялись и делились забавными историями. Я ни разу не взглянула на Лику, так что не была уверена, обращает ли она на нас с Германом внимание. Но когда я возвращалась из туалета, она уже поджидала меня в коридоре.

Я вздохнула.

— Ты действительно хочешь устраивать разборки здесь, в день рождения Егора?

— Герман сказал, что рассказывал тебе о Елизавете.

— Ну и…

— Он не имел права...

— И что ты предлагаешь? Ты не хочешь, чтобы кто-то знал. Я поняла. Я не собираюсь ввязываться в это дело. Это не моя война. Но эта женщина сама втянула меня в вашу историю, Лика. Тебе не кажется, что я имею право знать, с чем именно сталкиваюсь?

Она усмехнулась.

— Поспорим, он не рассказывал тебе о B3.

— Нет, он мне не рассказывал. Он мне показал, — это заставило ухмылку сползти с ее лица. — Я знаю все, Лика. Он доверил мне все. И я не ушла. О чем это говорит?

Она смотрела на меня, и я почти видела, как под ее кожей бушует пламя ярости.

— Все твои игры, в которые ты играла до сих пор, были пустой тратой времени. Пора уже тебе двигаться дальше.

Она шагнула ко мне, сжав ладони в кулаки.

— Ты что, поставила ему ультиматум? Сказала ему, что уйдешь, если он не поделится всем? Ничто другое не заставило бы его рассказывать правду. Если он не открылся тебе, пока его не загнали в угол, о чем это говорит?

Устав от нее, я спросила:

— Может, закончим уже? Герман счастлив со мной. Точка.

Она фыркнула.

— Герман никогда не будет счастлив. Он не хочет этого. Ему нравится ощущать чувство вины. Если ты думаешь иначе, значит, ты его совсем не знаешь, — добавила Лика. — Я знаю его, как облупленного.

— Нет, Лика, не знаешь. Ты знаешь те его части, которые он решил показать тебе, — готова поспорить она никогда не поверит, что Герман может быть веселым и спокойным. Видела бы она, как он плавал со мной во время нашего отпуска.

Правда, у меня было ощущение, что дело не только в том, что она хочет Германа. Может быть, наблюдение за тем, как Герман и Макс вступают в отношения и проводят с ней все меньше времени, вернуло ей чувство одиночества, которое она, должно быть, испытывала, когда Лев покончил с собой. А может, она боялась, что, делая такие большие шаги в своей жизни, Герман и Макс двигаются вперед и уже не считают их проект таким важным. А может, и то, и другое.

Мне было немного жаль ее. Я знала, каково это — быть брошенной.

Так же, как я сделала Наумовых своей семьей, Лика сделала Германа и Марка своей. Она хотела большего от Германа, но если бы она действительно считала, что у нее есть шансы, то уже бы сделала шаг.

— Ты когда-нибудь спрашивала себя, почему ты цепляешься за невозможную для тебя идею быть с Германом? Это просто значит, что ты не хочешь быть счастливой. Или, может, ты чувствуешь, что не заслуживаешь счастья. Может, ты чувствуешь вину за то, что имеешь в жизни то, чего никогда не будет у Льва.

Ее спина сделалась болезненно ровной.

— Ты понятия не имеешь, о чем, черт возьми, говоришь.

— Права я или нет, это не меняет факта, что, цепляясь за фантазии, ты лишь делаешь себя несчастной. Отпусти его. Двигайся дальше. Дай