Тогда я обещаю позвонить к нему в клинику и записаться на приём. Вешаю трубку и не делаю этого. Не хочу. И я разочарована тем, что он не поддался на мои уговоры.

Чтобы поехать к нему в центр города, нужно тащить с собой Пашу и няню, которую я ещё не наняла, потому что с дорогой туда и обратно выйдет дольше трёх часов. Может, даже четыре. Я не могу оставить ребёнка дома без меня так надолго. Паша ещё слишком мал.

Почему Роберт не понимает этого?

Чтобы лучше спать, приходится пойти на хитрость. Я залезаю в шкаф к мужу и выгребаю оттуда футболки, которые он не забрал с собой.

Использую их в качестве пижамы. Задирать их ночью, чтобы покормить сына, не так уж и удобно, зато я создаю себе иллюзию присутствия Льва рядом.

Это мой стыдный секрет. Никто не узнает, значит, можно себе позволить маленькую невинную слабость.

На следующий день решаю позавтракать на веранде и, к своему удивлению, натыкаюсь там на Льва.

Бывший муж сидит, развалившись в кресле. Он выглядит так, будто всю ночь не спал. Весь какой-то помятый. Волосы взъерошены. Рубашка небрежно расстёгнута у шеи. В руках Льва пустой бокал, который он задумчиво крутит пальцами туда-сюда.

- Доброе утро, - здороваюсь я.

Лев поднимает на меня усталый взгляд.

- Скажи, ты хочешь, чтобы я больше не приезжал? – хрипло спрашивает он. – Я ведь порчу тебе жизнь, верно?

Сглатываю ком в горле и сажусь в соседнее кресло.

- Нет, я хочу, чтобы ты приезжал, - осторожно отвечаю я. – Ты отец Паши. Нечестно было пытаться запретить тебе общаться с ним. Думаю, из тебя получится хороший папа. А насчёт второго вопроса… Я не знаю, Лев. Это слишком сложно…

Лев склоняет голову и прячет лицо в ладонях.

- Я порчу тебе жизнь… - хрипло шепчет он сам себе. – И ей испортил… я всем вам порчу жизнь…

В сердце будто ржавую занозу провернули. Аж дыхание сбилось.

Делаю глубокий вдох и спрашиваю:

- Ты о Яне?

Вижу, что Льву плохо. Он погружается в самобичевание, и я не уверена, что это приведёт к добру.

- Да, - тихо отзывается бывший муж, всё ещё пряча лицо в ладонях.

- Почему ты думаешь, что испортил ей жизнь? – задаю я ещё один вопрос.

Кажется, пора нам поговорить об этом.

41

- София, умоляю, не заставляй меня говорить с тобой об этом, - глухо просит Лев. – Я хочу сохранить хотя бы остатки твоего уважения.

Лицо бывшего мужа всё ещё спрятано в ладонях. Плечи опущены. Спина сгорблена. Он уязвим в своём унынии, но я спрашиваю не для того, чтобы сделать больно.

- Яна совершеннолетняя женщина, - говорю я. – И ребёнок - не конец света. Если ты считаешь, что испортил ей жизнь тем, что не женился, то это как-то слишком строго к себе. Мы же в двадцать первом веке живём. Нет никакого клейма любовницы, которое повлияло бы на её будущее. К чему такая драма?

Я выдавливаю эти аргументы из себя со скрипом. По факту успокаиваю бывшего мужа, что в том, что он мне изменил и заделал ребёнка на стороне, нет ничего ужасного.

Но если отстраниться от боли, разрывающей сердце, то так оно и есть.

Если бы Яна не страдала от зависимостей, то могла бы рассчитывать на хорошее будущее. Наверно, она была бы разочарована тем, что богатый мужчина не захотел брать её в жены ради ребёнка. Но финансовая поддержка от него могла бы скрасить эту обидную неудачу. На деньги Льва она могла бы жить припеваючи. Растить ребёнка. Работать или нет, если захочет. Могла бы выйти потом замуж за другого мужчину, и он бы не увидел ничего ужасного в одинокой женщине с ребёнком. Таких историй полно.

И всё это было бы более чем реально, если бы только Яна была здоровым человеком, способным отвечать за себя и ребёнка.

Увы, не верю ни секунды, что она грамотно воспользуется теми картами, что сдала ей судьба.

- София, твои слова имели бы смысл, если бы… - Лев морщится, трёт руками шею и снова прячет лицо в ладонях.

- Знаю, это было бы возможно, если бы Яна выбрала трезвый образ жизни, - вздыхаю я.

Лев поднимает на меня больной, пристальный взгляд, и мою грудь сдавливает чем-то похожим на сочувствие. Ну сколько можно себя терзать? Я вот не мучаю себя за ошибки. Поняла, что зря хотела запретить Льву общаться с Пашей и отпустила это. Ну, ошиблась. Выводы сделала и живу дальше.

- А что ты скажешь о мужчине, который воспользовался слабостью и беспомощностью женщины? – упавшим голосом спрашивает Лев. – Скажи, прибавило ли случившееся ей шансов справиться с зависимостью? Теперь, когда она вынуждена жить с последствиями того, что не выбирала, ей легче стремиться к трезвости и здоровью?

Что он несёт? Я ничего не понимаю.

- Лев, - строго обрываю его я. – Хватит нести чушь! Я не понимаю, о чём ты говоришь. Чем ты воспользовался? Её готовностью спать с чужим мужем? Может, её наивной любовью? Хочу разочаровать тебя: Яна любит только себя!

Лев не отвечает какое-то время. Взгляд бывшего мужа становится откровенно затравленным, что пугает меня. Я лезу ему в душу, но, как гончая, взявшая след, не могу остановиться.

- Лев… - я смотрю на бывшего мужа с безжалостной строгостью.

- Да не была она согласна! – выпаливает Лев. – Понимаешь, Сонь, не была! Вот, сказал! Можешь теперь презирать меня всю жизнь. От себя всё равно правду не скроешь…

У Льва трясутся пальцы. Он смотрит на них или сквозь них пустым взглядом.

- Лев, - говорю я уже мягче, - почему ты думаешь, что она не была согласна?

Упрямо тяну из него ответы по слову. Не отвертится. Я не поверила Яне, когда она заявила что-то подобное. И Льву сейчас не верю.

Может, я идиотка, которая отказывается видеть всё как есть, но чутьё кричит мне о том, что Яна не жертва. По крайней мере, не жертва Льва.

- Что ты от меня хочешь? – бывший муж начинает нервничать и злится. Его глаза сужаются до щёлочек, а на скулах вздуваются желваки. – Зачем тебе грязные подробности, Соня?

Я не поддаюсь на