— Практически, — ответила она. — Формула готова. Но нужны последние тесты… на живых клетках с твоей мутацией. И… самые важные компоненты. Редкие катализаторы. Они… — она снова оглянулась на дверь, — они есть только в главной, сверхзащищённой лаборатории Леона. Туда ведёт только один коридор, и ключи… — она посмотрела на меня с бездонной мольбой, — ключи только у Леона, возможно в его кабинете.

Она сделала шаг ко мне.

— Элай… — её голос сорвался. — Помоги мне. Помоги спасти Мэйли. Помоги достать эти компоненты… и я дам тебе стабилизатор. Настоящий. Рабочий. Я поклянусь чем угодно! Ты и Лэйн… — её взгляд стал интенсивным, — вы сможете уйти. Исчезнуть. Начать всё заново. Жить. Без страха.

Я отступил на шаг, освобождая пространство. В тесной кладовке воздух гудел от напряжения. Ненависть к ней боролась с холодным пониманием. Она была загнана в угол. Как я. Как Лэйн. Грейсон нашёл самое больное место каждого.

Спасти Мэйли. Спасти себя от монстра внутри. Спасти Лэйн. Цена? Предательство Леона. Кража у дьявола. Игра со смертью рядом с Грейсоном.

Я посмотрел на её лицо — искажённое страхом за сестру и тлеющей надеждой. На её дрожащие руки. На призрак той девушки, которую когда-то знал.

— Хорошо, — слово вырвалось хрипло, само по себе. — Договорились.

Облегчение, стремительное и почти болезненное, промелькнуло на её лице, но тут же сменилось новой, ещё более глубокой волной страха.

— Но… — я шагнул вперёд, в полумрак, зная, что в этой мгле мои глаза должны светиться, как два уголька ада. — Если это ловушка… Если ты играешь в двойную игру…

Я не стал договаривать. Невысказанная угроза повисла в воздухе, густая, тяжёлая.

— Это не ловушка, Элай, — прошептала она, и в её голосе была странная, хрупкая искренность. — Клянусь жизнью Мэйли. Её свободой. Всем.

Я задержал взгляд на её дрожащих руках, сжатых в бессильных кулаках.

— Когда достану ключ, — пробормотал я, понизив голос до шёпота, — найду тебя.

Сиян резко вдохнула, словно хотела что-то сказать, но вместо этого судорожно полезла в глубокий карман своего лабораторного халата. Её пальцы дрожали, когда она вытащила небольшую, потёртую рацию-раскладушку в чёрном пластиковом корпусе.

— Держи, — прошептала она, сунув рацию мне в руку. Её прикосновение было холодным и влажным. — Канал третий. Зашифрованный, но... не на сто процентов. Используй его. Коротко. — Она метнула взгляд на дверь, будто ожидая, что в любой момент её вышибут. — Когда... ты достанешь ключ или будешь готов идти в лабораторию... не ищи меня. Свяжись. Лучше так. Я пойму и сразу двинусь к лаборатории. Там и встретимся. Обещаю.

Её глаза умоляли поверить в эту хрупкую схему. Рация в моей ладони казалась одновременно ключом к спасению и бомбой замедленного действия.

Я зажал устройство в кулак, чувствуя его угловатые края. Молча, медленно кивнул в ответ. Повернулся, толкнул скрипучую дверь кладовки и вышел в прохладный полумрак коридора, не оглядываясь. Оставил её там, в пыльном, пропахшем химией и страхом чулане, одну со слезами на щеках, смертельной тайной и призраком надежды. Знание и рация в кармане жгли кожу. Они могли стать ключом к свободе. Или смертным приговором нам всем.

Глава 16. Тени и шёпот

Я почувствовала, как моё дыхание становится прерывистым — словно невидимая удавка сжимала горло, оставляя лишь жалкие глотки воздуха. Каждый вдох обжигал, каждый выдох давался с мучительным усилием. Сквозь пелену тумана, застилавшего сознание, я пыталась разглядеть, где нахожусь. Это была не палата. Не логово Вальтера.

Я узнала это место.

Весперов Холм.

Тот самый коридор, где я тогда застряла, задыхаясь в дыму, пока тьма не поглотила всё.

И вот я снова оказалась в этом чёртовомаду.

Знакомое пекло обрушилось на меня всей тяжестью. Огонь лизал почерневшие стены, пожирая шёлковые шторы, оставляя после себя лишь пепельные следы. Дым — едкий, ядовитый — вползал в лёгкие, выжигал горло, превращал каждый вздох в пытку. Крики гостей, треск горящей древесины, звон бьющегося хрусталя — всё слилось в оглушительный гул, будто сам ад смеялся мне в лицо. Я задыхалась, спотыкалась о чьи-то тела, и паника — чистая, первобытная — сжимала горло ледяной рукой.

— Элай!

Мой крик потонул в хаосе, но я не могла не звать.

— Элай, где ты?! Мне страшно!

Слёзы, пот, сажа — всё текло по лицу, оставляя жгучие дорожки. Я металась, вглядываясь в клубы дыма, пытаясь разглядеть его силуэт.

— Забери меня отсюда! Пожалуйста! Куда угодно и подальше!

Но сил не осталось. Ноги подкосились, и я рухнула на пол, поджав колени, спрятав голову в руках. Всхлипы разрывали грудь, но даже их заглушал рёв пожара.

И тогда…

Всё затихло.

Тишина.

Гробовая, абсолютная, давящая тяжелее любого крика.

Я осторожно убрала руки с лица, пытаясь перевести дыхание, заглушить бешеный стук сердца в висках. Куда исчезли вопли паники? Треск пожирающего всё огня? Где... он? Элай...

Поднявшись на ноги, я огляделась — мир вокруг застыл в немом крике разрухи. Пол, усыпанный осколками зеркал, отражал искажённые, дымчатые силуэты, будто призраки прошлого продолжали свой безумный танец. Стены, впитавшие копоть как чернила, хранили отпечатки былой боли. Опрокинутая мебель, хрустальные осколки, блестящие на полу как слезы — всё кричало о хаосе, навсегда поселившемся в этих стенах. Я замерла среди руин, ощущая, как с каждым вдохом пустота высасывает из меня жизнь — не дым, а сама вечность.

Я сделала шаг вперёд — и под ногой хрустнули остатки хрустальной люстры.

— Где моя обувь? — вырвался шёпот, едва различимый даже в этой гробовой тишине.

Прошла минута, прежде чем я осознала ужасную правду. Что? Обувь?.. Где боль?..

— Я... я её не чувствую, — голос сорвался на надтреснутый шёпот, переходящий во всхлип.

Я рухнула на колени, жадно глотая липкий, пропитанный пеплом воздух. Я умерла... Это была клиническая смерть. То самое чувство — ледяная волна, поднимающаяся от кончиков пальцев, сковывающая грудь леденящим кулаком — оно вернулось.

И тогда я закричала, вкладывая в крик всю ярость отчаяния, чтобы услышать эхо, доказать самой себе, что ещё дышу:

— Я жива! Жива! Жива!

Я бросилась бежать по коридору, осколки впивались в босые ноги, но я не останавливалась — мне нужно было почувствовать боль, доказать, что я ещё здесь. Резко свернув за угол, я замерла на месте.

Сквозь дымную