- Черт, у меня аж ладони мокрые.
Я молча вытянулась на носочки и поцеловала Кораблева в лоб. Он крепко прижал меня к себе, душа в объятиях, так что даже не выдохнуть. Свободной рукой я впихнула в его сжатый кулак записку. Так, как делала каждый раз перед рейсом. Только вместо слов любви, там было короткое:
«Ты справишься».
Потому что я его больше не любила, и потому что я в него до сих пор верила.
Мы последними зашли в кабину Ту 134, рабочей машинки моего мужа. Летчики называли эту махину небесным стилягой, и я не могла с ними не согласиться. Самолет был хорош. Я видела его множество раз снаружи, часто как пассажир и пару раз из кабины, куда меня пускали после взлета, если за штурвалом был Саша.
Я не очень разбиралась в этом, но судя по прерывистому вдоху слева, Кораблеву понравилось все, что он видел. Приборная панель, новенькие кожаные кресла и гигантский изогнутый экран, эмитирующий панораму взлетной полосы.
Михалыч и Гоша молча пропустили Сашу на его место. Мы вообще почти не говорили друг с другом, как будто пришли не на праздник, а на похороны. Только смотрели подолгу и грустно улыбались.
- Вик, а ты куда сядешь?
Здесь были предусмотрены две откидных сидушки, как и в настоящем самолете. Я опустилась на одну из них.
- Ну что, Корабль, какой рейс поведешь, - хрипло спросил Гоша.
- Наш козырный, - так же тихо ответил муж, - Дубай – Ростов.
Еще несколько минут мы сидели, пока длился инструктаж. Обычно в кабине можно присутствовать с тренером, но в качестве исключения, нам разрешили полет вчетвером.
Когда Саша зажег приборную панель, и вся она засветилась яркими огнями, я тихонько вышла из кабины. Все что будет дальше, не моя история, потому что я поставлю точку здесь. Но нам обоим очень нужно это:
Саше проститься с небом. Мне - с мужем.
Я вырулила обратно к регистрации, одобрительно кивнула на букет алых роз – именно такие, как надо. Поздоровалась с еще парой человек, которых позвал Михалыч, все они работали с Сашей в разные периоды времени и теперь пришли на его последний рейс. Все в форме, так, как полагалось. А потом тихо-тихо, так чтобы эхо больше не пугало меня, выскользнула на свободу.
Я ускорилась, когда заметила мерс Риммы, она ждала меня на углу Социалистической, поближе к «Небу», но в неположенном для парковки месте. От этой заботы защемило грудь – все, лишь бы мне было удобно. Лишь бы не я шла лишние сто метров пешком по морозу.
Как иронично сложилась жизнь. Выходя замуж за самого лучшего, самого заботливого мужа, ту самую заботу я получила от новообретенных подруг в тысяче километрах от дома.
А Муж? Он летал. И вместе с этим покорял свои вершины, делал свои ошибки, любил своих женщин. Не меня. На этой мысли меня окликнул знакомый голос.
Я резко обернулась и напоролась на грудь Фридмана. Тот подхватил меня за плечи и прижал к себе, чтобы не упала. Или чтобы просто подхватить и прижать, потому что все остальное было только поводом.
- Как все прошло? – он настороженно посмотрел мне в глаза. Как будто боялся, что я передумаю и решу спасать свою семью.
- Наверное, хорошо. Саша только начал полет, а мне, чтобы успеть, нужно забрать вещи и на вокзал.
- Помощь нужна?
Покачала головой:
- У меня всего одна сумка. Я слишком предусмотрительно начала продавать свое барахло еще в браке, так что… А книги я все равно не дотащу, после развода попрошу Кораблева, чтобы он мне их выслал.
При имени мужа, пальцы Фридмана чуть сильнее сжали мое предплечье.
- Не передумаешь? – тихо спросил он.
Я молча покивала головой. Уже нет. И других вариантов для себя я пока что не видела. Они наверняка есть, просто я не разглядела. И надеюсь что вдали, со стороны мне откроется что-то новое, что-то настоящее, то, что я упускала все это время здесь.
- Ладно, тогда давай заедем за сумкой и на вокзал.
- Меня повезет Римма, мне нужно проститься с подругами.
Сережа досадливо хмыкнул. Разочарование легко читалось в каждом его жесте.
- От этих эмансипированных женщин столько трудностей. То ли дело при домострое: в рогалик скрутил, паспорт отобрал, длинную юбку нацепил и на кухню: рожать и жарить сырнички.
Я весело рассмеялась, представив себе эту картину. Напряжение последней ночи схлынуло с меня волной. И правда, чего я загоняюсь так сильно. Это всего лишь поездка к маме, временная, хоть и очень сложная.
Подняв взгляд на Сережу, я произнесла:
- До свидания. И хорошего тебе Нового года.
- Угу, я уже приткнулся в одну компанию на праздники, так что будет весело. Ну что, дружеский поцелуй на прощание?
Прежде чем я опомнилась, Фридман притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Это не был жесткий, порнографический поцелуй. Жадный, сминающий, и что там еще пишут в женских романах.
Сергей целовал, так, что я могла дышать. Так, что земля не уходила из под ног. Так что Жизнь не раскалывалась на до и после.
С одним только нюансом.
Именно с ним мне хотелось дышать, жить и твердо стоять на земле, которую я только сейчас нащупала ногами.
Оторвавшись друг от друга, мы еще несколько секунд стояли вместе, не в силах расцепить объятий.
- Все еще не передумала?
- Нет.
- Жаль. А я всю ночь тренировался на помидорах, чтобы остановить тебя силой прощального поцелуя.
- Так не целуются на прощанье, Сережа. Тем более друзья…
- А я и не прощаюсь, Витаминка. Ты же слышала, я говорю пока.
Он довел меня прямо до машины, красную и смущенную и единственное, чему я была рада – безупречному чувству такта Риммы. Которая сделала вид, что ничего не видела.
Глава 30. Саша
Все вокруг выглядело так, как он привык.
Нужное расстояние от кресла до штурвала, нужная команда в экипаже, нужный звук, сигнализирующий поднятое шасси, нужный вид на нужный аэропорт. Даже кофе и тот принесли… нужный. Растворимую теплую бурду, которую вечно подсовывали стюардессы, и которую Кораблев никогда не пил.
Он по привычке отдал стаканчик механику, а тот в один глоток приговорил пойло. Именно так, как было во время их работы.
И в этот момент Саша потерялся. Что-то щелкнуло в голове, и мозг перечеркнул все остальное: поездку на такси в центр города, ругань с Викой и даже то, как его заставили надеть форму, чтобы все было по-настоящему.
Потому что все и так стало настоящим.
Только воздух, густой и пряный, выдавал, что их самолет не завис на высоте в несколько тысяч метров, а так и остался на земле. Это не страшно. От восторга и благоговения Саша почти не дышал и уже перестал чувствовать эту разницу.
Потому что он взмыл в небо.
Саша выбрал в программе свое самое любимое время и сейчас наблюдал предрассветное небо на фоне Красного моря. Такого реального, что хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – все это не сон.
Он не спит, он летает. Наконец, опять и снова ему вернули крылья, и он взмыл в свой последний полет.
Штурвал как продолжение руки, мерцающие кнопки передавали свой тайный шифр, язык, который Кораблев знал лучше русского и сейчас с лингвистической точностью определял давление, уровень топлива, температуру, линию навигации и прочее.
В какой-то момент Гоша протянул ему передатчик. Саша оторвался от экранов и непонимающе моргнул:
- Ну, поприветствуй пассажиров, Корабль.
Пластиковая капля привычно нырнула ему в ладонь. Размер, цвет, и даже царапины на корпусе – все как дома. Точнее… черт, он уже и сам запутался, что для него дом.
Дрожащей рукой Кораблев потянул на себя шнур и поднес датчик прямо к губам:
- Доброе утро, дорогие пассажиры. Говорит командир корабля Кораблев Александр Васильевич. От имени всего экипажа и компании ЮгАвиа приветствую вас на рейсе АН 30207. Наш рейс выполняется по маршруту Дубай – Ростов-на-Дону, время пути три часа двадцать пять минут. Температура за бортом самолета 34 градуса минус, в Ростове вас ожидает один градус выше нуля и привычная снежная каша. Во время полета вам будут предложены напитки и горячий обед. Просьба оставить курицу пилотам, на рыбу у нас аллергия. – Саша услышал, как Михалыч хмыкнул и зарылся носом в воротник куртки. Такие шутки с пассажирами были частью их работы. Кораблев посмотрел на друзей и, получив одобрительный кивок, добавил то, что всегда мечтал сказать: - Сегодня состоится мой крайний, прощальный рейс, так что если самолет войдет в штопор, имейте ввиду, что капитан стал отмечать чуть раньше запланированного. В остальном желаю приятного рейса.
