— Мальчик мой, а почему ты не пригласил к нашему столу этих весёлых французов?

Жорик сразу набычился, а я пояснила:

— Испугался, что уведут его Ангелочка.

— Ну испугался… а что такого? — не стал отпираться Геныч. — Их-то вон трое… и, видали, какие здоровые?..

Стешка фыркнула и закатила глаза.

— Серьёзно? — рассмеялась Инесса. — А мне показалось, что кое-кого из этих молодых людей очень заинтересовала наша Сашенька. Разве он не о ней спрашивал?

— Ну да… сказал, что наша рыжая красотка очень похожа на его любимую супругу, — быстро нашёлся Геныч, а Стешка не выдержала:

— Вообще-то он не женат, и ещё утром в ресторане п-признался, что запал на нашу Сашку.

— Пора бы тебе, мой Ангел, подучить французский, — парировал Геныч. — И даже не спорь! В отличие от тебя, самоучки, я обучался у лучших учителей. И с первого взгляда умею отличать женатых от свободных.

Не знаю, к чему бы привёл этот дурацкий спор, но внезапно в поле нашего зрения нарисовался…

Дед Мороз⁉.

В свете иллюминации пляж выглядит очень красивым, но недостаточно освещённым, чтобы издали разглядеть человека. Да и что там увидишь, под длинной шубой и косматой бородой?

И всё же я узнаю его по походке. А ещё по волосатым ногам с заметной кривизной, что мелькают при каждом шаге под расходящимися полами шубы. И моё сердце тревожно ёкает.

— О-о, похоже, этот товарищ к нам пожаловал! — радостно басит Геныч.

— Ты же не доверяешь Дедам Морозам, — шиплю я, ещё не веря своим глазам.

— Не, ну что… как совсем без доверия-то? — бормочет Геныч. — А к тому же этого сразу видно, что дед порядочный. Вон, и мешок при нём серьёзный.

— Ну какая же прелесть! — улыбается Инесса.

— Да-а… — неуверенно тянет Жоржик.

— Ой, как мне это нравится! — пищит Стешка.

— Гадство, — цежу я.

И Геныч своим рычащим басом оглашает берег:

— Джамбо, Дедушка Мороз, борода из ваты… Что в мешке ты нам принёс?..

— Акуна Матата! — раздается до боли знакомый голос и мне, уже порядком окосевшей, хочется смеяться и плакать.

Глава 20

Санта Николаус

— Пиздец! — я вытираю со лба пот. — Чтоб я ещё раз с тобой поехал… Лучше б такси вызвал.

— Не ной, а… с тобой ездить намного хуже. Кстати, не забудь костюм на заднем сиденье, и… — Айка угрожающе наставляет на меня палец, — башкой своей за него отвечаешь, понял?

— Да понял уже, сто раз сказала. Так где его откопала, расскажешь?

— Риммочка подогнала. А ты, вообще, уверен, что он в тропиках будет в тему? Ты ж в нём сваришься, а там у них наверняка в тренде какой-нибудь тропический Санта — в труселях и сланцах.

— Му-гу, Санта Николаус называется… но, полагаю, свой дед всё же роднее. Айк, да не ищи парковку, вон там тормозни.

— Как скажешь, босс.

Она пристраивается за пыхтящим такси и, не заглушив двигатель, выскакивает из салона. Электровеник, а не девка. Прихватив с заднего сиденья новогодний костюм и спортивную сумку, я выбираюсь следом. Ну и мороз!

— Я не поняла, а ты чем сундук набил? — удивляется Айка, хватаясь за чемодан, стоящий в багажнике. — Тебе там надо-то трусы да зубную щётку.

— Да куда ты руки свои тянешь, он же больше тебя весит, — я отстраняю мелкую от моего багажа. — Там и так ничего моего — только подарки и заказы Стефании.

— Заказы? Правда, что ль? — Айка округляет глаза. — Интересно, и что ей там не хватает — Большой советской энциклопедии?

— Конфет для голодающих детей Африки… ну и так — по мелочи.

— Конфеты? — недоверчиво тянет Айка. — А что, на острове нельзя купить?

— Слушай, что ты у меня спрашиваешь? Мне сказали — я сделал. Всё, дуй домой, а то нос отмёрзнет.

Я чмокаю сестрёнку в покрасневший носик и подталкиваю к водительской двери.

— Да погоди, я тебя провожу, — упирается Айка.

— Не надо меня провожать, а то там Кирюха уже соскучился.

— Это вряд ли, его сейчас развлекают две хорошенькие брюнетки.

— Кстати, не забудь им мои подарки вручить. И отцу скажи…

— Трындец! — прерывает меня Айка, разглядывая что-то за моей спиной. — Какого хрена он здесь забыл?

Я ещё не вижу, но почему-то уже догадываюсь, о ком речь. Оглядываюсь — так и есть — Горский собственной персоной. Идёт вразвалочку, пальто нараспашку и по херу мороз. Дон Корлеоне, мать его! Неужто тоже на Занзибар собрался? Сейчас это было бы совсем некстати.

Мне известно, кто он — до хрена наслышан. Опасен и крут, как кипяток, борзости — немерено, активов — движимо-недвижимо. Когда-то я неслабо очковал за Айку, не понимая и не принимая её общения с Гором. А сейчас этот чёрт стоит на моём пути. И меня люто ломает от мысли, что он был с моей Сашкой… в ней, сука, был. Но самое стрёмное, что я сам создал для этого все условия.

— Айка, сядь в машину, — рявкаю, не оглядываясь на неё.

— Ага, щаз! Подозреваю, он здесь по мою душу.

— Да ладно? Вы всегда в аэропорту встречаетесь? — я зло усмехаюсь и пытаюсь развернуть мелкую, — Сгинь, сказал.

— Руки убрал! — шипит она и отпрыгивает от меня. — И не вздумай при нём пальцы гнуть, понял? Иначе Санта Николаус никогда не довезёт подарки до африканских писюнов.

Ответить я уже не успеваю, потому что Гор подходит достаточно близко, чтобы слышать нас и чтобы его слышали мы.

— Какими судьбами, Гор Анатолич? — ехидно пищит Айка. — Никак тоже решили погреть косточки в тёплых краях?

— Айка, оставь нас, — произносит он лениво, с растяжечкой. Под кайфом, что ли?

Краем глаза я замечаю, как мелкая зараза подаёт Гору какие-то знаки, но когда поворачиваю голову, она уже ныряет в салон и, прежде чем захлопнуть дверь, недовольно бросает:

— У вас пять минут.

Две из них мы тратим на разглядывание друг друга. Худой, на полголовы ниже меня и лет на десять старше.

Аленький, что же ты в нём нашла? Заморыш, бля!

Но этот колючий ртутный взгляд вымораживает, и я первым нарушаю молчание:

— У тебя всё?

Он кривит губы в усмешке и цедит сипло и выбешивающе медленно:

— Я даю тебе две недели… и только одну попытку. Не справишься — твои проблемы.

Мои руки в карманах сжимаются в кулаки, и как бы я ни пытался сохранить выдержку, вызов и ярость всё же выплёскиваются:

— Ты — мне⁈. А ты кто есть-то?

— Я — тот, кто не даёт второго шанса, — поясняет снисходительно.

— Ну так не сомневайся, у тебя его