– Форд потерял родителей в автокатастрофе пять лет назад.

Лицо Евы вытянулось:

– О, прими наши соболезнования.

– Благодарю. – Некоторое время сохранялось неловкое молчание, и я решил пояснить, отвечая на вопрос Евы: – Отношения, которые я имел в виду, закончились два года назад.

Валентина нахмурилась.

Ева сделала глоток «Маргариты».

– Вы с ней все еще друзья?

Я виновато улыбнулся:

– Честно говоря, нет. Она не самая большая моя поклонница.

Еву мой ответ, похоже, совсем не смутил.

– Республиканец или демократ?

– Демократ.

– Последняя книга, которую ты прочитал?

– «Аутсайдер» Стивена Кинга.

– Жаворонок или сова?

– В последнее время жаворонок.

– О чем ты больше всего беспокоишься?

– О моей сестре. Только не говорите ей об этом.

Ева поощряюще улыбнулась.

– А что тебя волнует меньше всего?

Я в задумчивости потер подбородок.

– Мнение других людей.

– Хороший ответ, – одобрительно кивнула она.

Я взял чипсу и обмакнул ее в гуакамоле.

– Спасибо.

– Ты зациклен на чем-нибудь?

Мой взгляд встретился с взглядом Валентины, затем снова обратился к Еве. Я усмехнулся:

– В настоящее время на твоей лучшей подруге.

Улыбка Евы стала шире, а румянец Валентины – ярче. Допрос продолжался еще минут пять, прежде чем Том встал и кивнул в сторону пляжа.

– Что скажешь, если мы поиграем в волейбол?

Ева недовольно надула губки:

– Но я еще не закончила говорить с Фордом.

Он взял ее за руку и потянул вверх.

– Вот именно поэтому пришло время поиграть в волейбол.

* * *

К девяти часам вечера на задней веранде остались только мы с Вэл. Том устал, а Ева уже лыка не вязала, поэтому они ушли в свою комнату отдыхать. Мне понравилось проводить время в этой компании. К нам ненадолго присоединились девчонки, Белла и Нина, заходили и соседи из дома напротив. Но я был рад наконец-то побыть наедине с Валентиной.

– Извини за учиненный допрос. Ева замечательная, но порой ее заносит.

– Да ладно, все в порядке. На самом деле она мне понравилась.

Вэл снова вздохнула, который уже раз за этот вечер.

– Могу точно сказать, что ты ей тоже понравился. И теперь она станет и вовсе невыносимой. Она хочет, чтобы я снова начала жить.

– Умная женщина, – я серьезно покивал. – Я с ней полностью согласен.

Вэл бросила на меня хитрый взгляд.

– Месяц назад она пыталась уговорить меня пойти на свидание с официантом, который был настолько юн, что ему еще не продавали спиртное.

Это известие стерло улыбку с моего лица.

– На самом деле, у нее добрые намерения… Это правда. Она просто думает, что мне нужно просто с чего-то начать.

– Что она имеет в виду?

– Свидание. Секс. Отношения. Неважно.

Я потянулся за вином, которое мы только что открыли, и наполнил бокал Вэл.

– Тебе действительно стоит начать прислушиваться к советам подруги. Похоже, она и правда очень умная.

Вэл опять глубоко вздохнула. Звук на выдохе прозвучал как стон уныния.

Мы сидели рядом, но я хотел видеть ее лицо – каждую мелочь, которая могла бы подсказать мне то, чего не могут выразить слова. Поэтому я сдвинул ее стул и переставил свой так, чтобы мы оказались лицом друг к другу.

Подавшись вперед так, что наши колени соприкоснулись, я заметил, как она слегка вздрогнула, хотя и попыталась это скрыть. Возможно, ее разум осуждал наши действия, но тело было преисполнено страстного желания.

– Я ничуть не раскаиваюсь в том, что поцеловал тебя прошлой ночью, – признался я. – Ни в малейшей степени.

Она закрыла глаза, возможно, чтобы я не смог увидеть их блеск.

– Этого не должно было случиться.

– Забудь на минуту, что именно ты об этом думаешь, и признайся, что это было феерично.

Вэл печально улыбнулась:

– Да, это было хорошо.

Ее слова задели мое самолюбие. Хорошо? Всего лишь хорошо? Голову даю на отсечение, что это было гораздо лучше, чем хорошо. Может, я и моложе ее, но я целовал многих женщин, и этот наш поцелуй… Он был… всепоглощающим… Между нами возникла такая химия, которая привела нас обоих в смятение. Я просунул ладони под ее бедра и подтянул к краю сиденья.

– Если ты считаешь, что это был просто хороший поцелуй, то я думаю, тебе нужно немного освежить память.

Она положила руку мне на грудь, обозначив сопротивление, хотя у меня было ощущение, что если бы я наклонился еще ближе и завладел ее губами, это сопротивление не продлилось бы долго. Я бы так и сделал. Но проблема была не в физической близости. Дело было в ее голове, и именно с этим надо было что-то делать.

– Ладно. – Она снова вздохнула. – Допустим, я признаюсь, что это был умопомрачительный поцелуй и что мысль о нем еще полночи не давала мне уснуть, потому что я была настолько взбудоражена, что никак не могла успокоиться. Ты доволен? Тебе стало лучше от моего признания?

Я почувствовал, как лицо невольно расплывается в улыбке.

– Безусловно. И еще мне очень приятно узнать, что ты тоже не спала.

Она закатила глаза.

– Ты вполне мог убедиться в этом хотя бы по своим сообщениям.

Да! Это было безумно приятно слышать. Я взял ее руку и поднес тыльную сторону ладони к губам, мой язык заскользил по нежной коже.

– Я не шутил сегодня, когда, отвечая на вопросы Евы, сказал, что зациклен на тебе. Ты – все, о чем я думаю в течение последнего месяца.

– Не буду оскорблять тебя, пытаясь уверить, что ты одинок в своих чувствах. С того момента, как мы начали общаться на сайте знакомств, я тоже очень много думала о тебе.

Я все еще держал ее руку в своей, поэтому невольно сжал ей пальцы.

– Для тебя это что-то значит?

Валентина на мгновение опустила взгляд на свои колени, прежде чем заговорить:

– Я начала встречаться с Райаном, когда мне было пятнадцать. Забеременела в семнадцать и вышла замуж в восемнадцать. Когда мне стукнуло тридцать четыре, я обнаружила, что он мне изменяет. И вместо того чтобы уйти, потратила целый год, пытаясь наладить отношения. Я винила себя – за годы семейной жизни я немного набрала вес, редко пользовалась косметикой. Я решила, что, если займусь собой, буду лучше выглядеть, больше заботиться о доме, уделять больше внимания мужу как мужчине, все снова станет хорошо.

Она грустно покачала головой.

– Как оказалось, я ошиблась. Мне потребовалось очень много времени, чтобы признать, что наш неудавшийся брак – не только моя вина. Однако еще больше времени мне потребовалось, чтобы понять,