— Ничего… — бормочу я, — просто меня прямо из душа вытащили… Одеться не дали.

Женщина тормозит на полном ходу, хмурится, поджимает губы, бросает злой взгляд на закрытые двери, потом что-то бормочет про идиотов, которые лбы расшибают.

— Сейчас, — кивает она, — пойдемте, в порядок себя приведете.

За одной из дверей оказывается ванная комната, вся в брутальном черно-сером мраморе.

— Простите этих дураков, — вздыхает женщина, — всех сразу.

Последнее мне немного непонятно. Я пока что троих только видела. Что, еще есть? И как они тогда все вместе уживаются? Как дом-то еще целый?

— Сейчас принесу вам одежду, — добавляет она, — и обувь. Мой размер вам будет великоват, а вот Васин…

Какой еще Вася?

Чем больше я получаю непонятной информации, тем больше дурею.

К тому же, в теплой ванной начинают оттаивать пальцы ног и кончик носа, а еще появляются другие признаки запоздалого стресса, которые я привычно гашу специальными дыхательными упражнениями.

Не время сейчас.

Потом пострессую, в одиночестве.

Умываюсь, мою руки, изучаю свое ошалелое лицо в зеркале.

Деликатный стук прерывает мои разглядывания.

Женщина заходит и протягивает мне стопку одежды и изящные балетки.

— Вот, пожалуйста…

Кивнув, забираю вещи.

Переодеваюсь в легкий трикотажный костюм, который приходится прямо на голое тело надевать, потому что белья мне, конечно же, не принесли.

Балетки оказываются впору. Надо же. Что это за Вася такой, с тридцать пятым размером обуви? Женской обуви?

Выхожу.

И наталкиваюсь взглядом на хозяина дома, Громовержца Виталика.

Он стоит, опираясь плечом о косяк и сложив на груди здоровенные татуированные лапищи.

Весь проем двери занимает, если что, что в ширину, что в высоту. Плотненько так закупоривает.

Моргаю, напряженно глядя на него.

— Что дальше? — сухо спрашиваю его.

— Пошли, — кивает он, ничего больше не объясняя.

Делать нечего, иду.

— А где ваша мама? — интересуюсь по пути.

— Она уже там, — отвечает он, не оглядываясь.

Где, интересно?

Хотя, чего гадать, сейчас все узнаю.

Мы идем через пару комнат, проходных, анфиладных, сворачиваем в коридор, оттуда попадаем снова в большую гостиную.

Обалдеть, дворец тут. Заблудиться проще простого…

В новом помещении, оформленном в более спокойных нейтральных тонах, без голов животных на стенах, слава богу, нас встречают еще двое мужчин.

Высоченных, молодых и очень-очень взволнованных.

Они оба замирают на мне взглядами.

— Это врач? — удивленно хрипит один из них, темноволосый мощный здоровяк, размахом плеч способный посоперничать с хозяином дома. Может, не прямо сейчас, но лет так через десять — точно.

— Сам охуел, — коротко отвечает Громовержец Виталик, дернув бровью.

— Блядь, — рычит раздраженно второй из мужчин, светловолосый красавчик с хищным разрезом глаз и скуластым, чуть обветренным лицом, — я, блядь, говорил, что надо ехать! Я бы на лыжах уже в городе был!

— Ебанутый придурок, — с досадой отвечает Виталик, проходя мимо и отпихивая парня с пути, словно пушинку, — мои люди едва до фельдшерского пункта добрались, обратно уже по приборам шли! Куда бы ты пошел на лыжах, дебила кусок? А обратно как? На горбу своем потащил бы врача? Или сдох бы где-нибудь под кустом? Мне нихера не жаль, а вот Вася расстроилась бы. И папаша твой ебанутый потом мне предъявлял бы…

— Со всем моим уважением…

— Пошел нахер!

— Так, — прерываю я начавшийся базар, — либо мне прямо сейчас объясняют, в чем причина моего нахождения здесь, либо я разворачиваюсь и ухожу. И отказываюсь вообще с кем-либо тут разговаривать.

Голос у меня, когда надо, вполне себе командный, потому все трое мужчин замирают и поворачиваются ко мне. С изумлением.

Складываю руки на груди, с вызовом смотрю на них.

И прямо-таки вижу, как физиономии становятся виноватыми.

В этот момент открывается еще одна дверь, и появляется мама Зевса Виталика.

— Боже, да вы рехнулись тут! — закатывает она глаза, — пропустите врача уже! А сами идите вон… Выпейте что-нибудь, что ли?

Она приглашающе кивает мне.

Иду, под оглушающее молчание мужиков.

— Бабуль, как она? — робко спрашивает черноволосый здоровяк.

— Нормально, — ворчит женщина, — еще бы вы тут демонстрации не устраивали, все бы вообще отлично было.

Она пропускает меня вперед, захлопывает дверь, бормоча:

— Мужики… Боже, почему они иногда такие глупые?

Вопрос вопросов, конечно…

Я смотрю на хрупкую девушку у окна.

Она стоит спиной ко мне, смотрит в окно на бьющую в стекла метель, золотистая коса змеей свисает чуть ли не до поясницы.

На звук закрывающейся двери она поворачивается…

И причина моего появления здесь становится более, чем очевидна.

5

— Добрый день, — здороваюсь я спокойно.

Девушка немного растерянно распахивает глаза, большие, яркие, лучистые, машинально обнимает себя за выпуклый, очень сильно выпирающий живот типичным жестом всех беременяшек.

— Добрый… — тихо отвечает она.

— Я — врач, — сразу обозначаю свой статус, — меня зовут Валентина Сергеевна.

— Очень приятно, Василиса.

Ей идет это волшебное сказочное имя. Наверно, отец придумал, когда дочь впервые увидел. Конечно, тот медведь бородатый выглядит не особенно сентиментальным, но иногда даже таких зверюг пробивает на чувства. Хотя, может, он ей не кровный родственник, а отец одного из тех сумасшедших парней, что бегают по стенам в соседней комнате?

— Я просто не понимаю, зачем они это все затеяли, — вздыхает Василиса удрученно, — я вполне себя хорошо чувствую… Так, немного тянет низ живота…

— Присядьте, я осмотрю вас, — киваю я на кровать.

Василиса послушно идет.

Мама Зевса Виталика поддерживает ее под локоть, и теперь я улавливаю фамильное сходство. Наверно, если взглянуть на фото этой дамы в молодости, то лица будут очень похожи.

И в который раз удивляюсь выверту природы: Зевс Виталик — отец этого нежного чуда? Поразительно…

Василиса осторожно укладывается на спину, я прошу снять сорочку, осматриваю аккуратно.

— Как давно тянет низ живота?

— С утра…

— Выделения?

— Да… Но такие… Странные, небольшие…

— Ощущения какие: потянет-потянет и отпускает?

— Да…

— А время между приступами засекали?

— Нет…

— Раз в десять минут примерно, — вмешивается бабушка.

— Срок когда ставят?

— Через неделю… И вообще… Этого не может быть… Я хорошо себя чувствую, понимаете? — Василиса начинает волноваться, приподнимается, глаза блестят испуганно. Боже, да она ребенок совсем! — И я должна рожать в клинике… Просто приехала в гости… Папа… Он позвонил… Скучал…

Она всхлипывает, и бабушка тут же принимается утешать:

— Ну что ты? Все хорошо, Васенька… Все хорошо же… Видишь, и врач тут есть…

— Но я должна была в клинике… И с Марией Игнатьевной… Она обещала, что будет сама лично… — Вася не успокаивается, наоборот, волнуется еще больше, хватает бабушку за руку, — как же я тут?