Я все еще ощущаю прикосновения его рук всюду. Навязчивый мужской запах, мягкие губы. Как вообще они могут целовать? На вид всегда такие строгие.

Ну зачем? Господи. Ну зачем я тебе понадобилась? У тебя женщин, что ли, мало? С твоей внешностью и деньгами?

Надо освежиться. В этой клинике я больше не чувствую себя уверенной, поэтому закрываюсь на все замки. Встаю под душ, настраиваю температуру воды. Выдавливаю мыло на руку...

Густой аромат лаванды заполняет кабинку.

Он больно трогает рецепторы, просачивается под кожу, обжигает душу.

Лаванда напоминает мне запах возбужденного Тимура. Так сильно напоминает, что я... прячу лицо в ладонях, внезапно сильно расплакавшись.

*****

Ровно в шесть мы с Эккертом сталкиваемся на посту сестер. Утро зимнее, холодное. За окном - темень. Искусственное освещение больно режет сухие от недосыпа глаза.

Тимур после сна и душа - свежий как огурец. Я - просидела три часа в раздевалке. К слову, никто ко мне не ломился, хоть на том спасибо. Но и свет я, правда, не выключала.

- Доброе утро, - говорю ему и Анне Никитичне одновременно.

- Доброе, - отвечает медсестра.

Эккерт мажет по мне ничего не выражающим взглядом. Не задерживается ни на одну лишнюю секунду, и я ощущаю себя за бортом. Дежавю.

Он полностью сосредоточен на докладе старшей сестры.

За неимением под рукой резинки я закалываю волосы карандашом и тут же вновь ловлю на себе быстрый взгляд Тимура. Теперь насмешливый. Криво вышло?

По фигу. Может, посмотрит на меня после бессонной ночи, перекрестится и отвалит?

Мы заходим в первую палату.

От Эккерта исходят волны спокойствия, уверенности и божественной благодати. Его брови слегка сведены и выражают полную сосредоточенность. Он полностью владеет собой.

У меня тоже срабатывают условные рефлексы, и я мгновенно вхожу в ритм работы: заглядываю в истории болезни, спрашиваю про температуру, проверяю дренажи и капельницы.

Тимур методично идет от кровати к кровати, надолго останавливается у каждого пациента. Щупает пульс, осматривает шов, просит вдохнуть, кашлянуть. Стандартно по методичке.

Внимательно выслушав жалобы, он кивает:

- Нормально, так и должно быть. Нужно потерпеть, Захар Юрьевич.

Его голос звучит ободряюще, без нажима, и действует как хорошее успокоительное.

Следующему пациенту далеко за семьдесят, он задает один и тот же вопрос три раза подряд. Видно, что после наркоза голова толком не прояснилась. Тяжело отходит.

Эккерт снова и снова повторяет ответ. Одинаково дружелюбно, с каждым разом лишь чуть медленнее. Не повышает голоса, не подгоняет. И мне это капец как в нем нравится. Намного больше рельефов на животе и длинных ресниц.

Да, именно способность включать сочувствие и проявлять заботу о самых уязвимых людях в клинике - меня и очаровала. Я просто не ожидала от него подобного.

- Я думал, ты поехала домой, - вдруг буднично говорит Тимур, нажимая пальцами на живот пациента и пристально следя за реакцией.

Этот вопрос мне? Медсестра помалкивает, значит, да.

- Я же заменяю Орлова. Да и старшая сказала, что вы уехали. - Делаю упор на слове «уехали», отмечая в карте жалобу на тянущую боль.

- Надо же, - хмыкает Эккерт.

- Что бы со мной ни сделали, я не брошу послеоперационных пациентов.

Он на секунду поднимает глаза. Потом уточняет у сестры дозу обезболивающего. Пациент силится улыбнуться, заверяя, что все в норме, хотя не может побороть гримасу боли.

- Нам стоит больше общаться, - произносит Тимур уже тоном легче, бросая на меня взгляд поверх маски. - И желательно не через Ани.

Противный холодок проскальзывает по коже.

- Да, наверное, - отвечаю я, делая вид, что это обыденная реплика.

Пациент переводит взгляд с Эккерта на меня, очевидно пытаясь угадать, как сказанное может относиться к нему.

- Начнем сегодня, - продолжает Тимур ровно, поправляя одеяло на груди больного. - В двенадцать у меня бизнес-ланч. Составишь компанию.

Он бросает на меня еще один взгляд, как точку ставит, и продолжает:

- Ты бы усилила анальгетики или оставила схему как есть?

- Усилила бы. - Поразительно, как быстро Эккерт освоился мне тыкать. - Но с контролем вечером.

- Я согласен. Сделайте, - кивает он медсестре. - На этом пока все, я зайду в обед. - Тимур выходит из последней палаты.

В двенадцать, значит.

Бизнес-ланч.

- Какой молодой хороший доктор, - умиляется наш славный пенсионер. И вновь задает тот же самый вопрос по лечению.

Я качаю головой, присаживаюсь рядом и начинаю повторять слова Тимура.

Глава 22

В вестибюле клиники висит огромный экран, на котором время от времени показывают интервью Эккерта.

Без десяти двенадцать я спускаюсь на первый этаж и слышу его спокойный голос:

- ...хотят работать у нас? Все просто. В «Эккерт-про» нет места хаосу и внутренним конфликтам. Я считаю недопустимым, когда коллеги унижают друг друга или когда выгорание становится нормой. У нас этого нет и не будет. В основе нашей работы - культура уважения и дисциплины. Каждый знает свою зону ответственности, но в любой момент может рассчитывать на поддержку команды...

Я останавливаюсь у лестницы и с минуту смотрю на экран. Слежу за мимикой Тимура, за движением его губ, жестами.

Не могу отвести глаз, пока на экране не появляется заставка. В этот момент я осознаю, что сердце вновь гулко колотится у горла. Это последствия бессонной ночи, ответственной работы, голода. И ночных домогательств.

Подхожу к диванчику, но не успеваю присесть, как из лифта стремительно выходит Тимур. Он уже полностью собран: серое пальто нараспашку, под ним - черный джемпер и идеально сидящие серые брюки.

Я подскакиваю и тороплюсь в гардероб за курткой.

Тимур ждет меня у дверей и, когда подхожу, открывает их, по-джентльменски пропуская вперед.

«Культура уважения и дисциплины» во всей красе. Все как в рекламной брошюре.

Так же молча мы подходим к его машине. Он помогает мне усесться на пассажирское место впереди.

- Снег почищу, - сообщает, доставая из двери щетку.

- Вам помочь? - порываюсь я, и Тимур усмехается.

- Сиди уж. Вот этими кнопками можно регулировать подогрев сиденья. Не мерзни.

Делать больше нечего, и я наблюдаю за тем, как он сметает снег быстрыми, уверенными движениями. Даже в такой бытовой мелочи угадывается экономящий каждый жест хирург.

На телефон падает сообщение.

Елизаветан: «Алён, привет! Ты не спрашивала про меня у Тимура?»

Точно, я же обещала. Но после того, что было ночью, это будет выглядеть кошмарно. Что же делать?

Я: