– Михаил Александрович…

Один из охранников подходит с виноватыми щенячьими глазами, тогда как мне хочется открутить ему башку, им всем, блядь. Они недоглядели, слишком поздно среагировали, позволили войти в дом. У входа замечаю трупы собак с пробитыми головами. Не было шансов. Они шли сюда заряженными. Сука!

– Потом! Уволены все. На хрен!

Входные двери вынесены, и я иду по коридору, наступая на битое стекло и бумажки, весь дом перевернули, все, сука, просто разворочено, но мне похер на это все. Мне не похер только на нее.

– АНГЕЛ!

Я нахожу ее в спальне. Малая сидит в самом углу в одной белой майке и трусах. Скрючилась вся, в руке держит телефон.

– Ангел мой!

Не знаю, что происходит со мной в этот момент, какие-то тормоза срывает, и я просто теряю контроль. Я подхожу и поднимаю ее, впечатываю в себя, дурею, начинаю ее целовать ошалело, страшно, дико, забывая о том, что она меня боится.

– Миша…

Ангел дрожит, аж подкидывает, блядь, ее. Заплаканная, волосы длинные струятся по голым плечам, а я до одури ее к себе прижимаю. Отпустить не могу. Колотит всего, у меня, блядь, у самого руки дрожат, дыхание спирает от осознания, что я мог ее потерять. Снова, сука, по моей вине.

Как я испугался, боже, чуть с ума не сошел.

– Ангел… Ангел мой! Маленькая моя! Что случилось?

Мы так и стоим посреди комнаты и всего этого бардака, а отпустить ее не могу от себя, но слышу, как Ангел тихо всхлипывает.

– Они… их было так много! Они весь дом перевернули. Я… я не смогла ничего сделать. Прости…

– Эй, девочка! Все нормально, слышишь, ты ни в чем не виновата! Нет их больше. Нет.

Ее изумрудные глазки то и дело наполняются слезами, а я слышу, как бешено колотится сердце у меня в груди. Страх. Они, сука, позарились на мое самое ценное, мое самое слабое место.

Архипов знал, когда пускать ко мне своих шакалов. Он, тварь, все прекрасно знал! Он ближе, чем я думал, и действует, как обычно, не своими руками.

Поднимаю ее за лицо, глажу по волосам, провожу по щекам, вытирая слезы и замечая, как Ангел с силой прижимает к себе руку в гипсе. Дрожит вся, всхлипывает.

– Они тебя касались, кто-то тебя тронул?

– Они вошли и толкнули меня на пол. Рука… кажется, она хрустнула. Я не знаю… Они касались. Касались меня везде… Миш.

Ревет, и я не выдерживаю. Пиздец им будет. Я из всех, сука, найду!

Быстро осматриваю Ангела. На запястьях синяк, и когда я скольжу взглядом по ее майке, то на спине замечаю след от ботинка. След, сука, от подошвы ботинка на нее спине!

Хочется выдрать им всем головы и посадить на кол, хочется пристрелить их так же, как они сегодня постреляли моих собак. В упор и без предупреждения, сука.

– Иди ко мне. Осторожно, Ангел.

Набрасываю ей на плечи плед, подхватываю на руки и быстро выношу из дома. Архипов, тварь, доигрался. Он перешел черту, из-за которой уже нет возврата. Или я лягу в могилу, или он.

– Алло, Шах, ты помнишь, что ты мне должен? Так вот, пришло время возвращать долги. Ищите Архипова и его псов. Каждую, сука, голову принести мне!

Глава 22

Наша вчерашняя ссора просто стерлась и стала неважной. Михаил приехал спустя пару минут после моего звонка, подхватил меня с пола и буквально впечатал в себя. Мы не говорили, Миша прижимал меня к себе и тяжело дышал, а я пошевелиться даже не могла.

Вдохнула его запах и почувствовала тепло, по которому так безумно скучала. Не удержалась и обняла его в ответ, прижалась к груди, услышала, как бешено бьется его сердце.

Михаил вынес меня на руках из дома, и краем глаза я увидела трупы собак, которые уже накрывали простыней. Стало жутко, Миша не отпускал моей руки до самой больницы, где нас уже встречал Игорь в синем медицинском костюме.

– Покажите снимки. Что случилось?

– Я… упала. Что-то в руке хрустнуло.

– Так, давайте в приемную ко мне.

Игорь проводит нас в приемную, где внимательно рассматривает снимки. Я же так и сижу в пледе, пока Михаил стоит рядом, держа в руке телефон. Ему все время кто-то звонит, но он упорно отбивает входящие.

– Что там? Снова перелом?

– Да нет. Все срослось уже. Нет перелома, творог и сыр надо есть, а то кости аж просвечивают, Ангелина! Кальция мало, но никакого повторного повреждения кости не вижу. А ну, руку покажи мне.

Игорь подходит и внимательно осматривает гипс, после чего я снова слышу этот самый хруст и дико просто пугаюсь, переглядываюсь с Мишей, который буравит Игоря взглядом, после и меня.

– Вот, видите? Это гипс от падения хрустнул, а не твоя кость. Он же и защитил от перелома. Все нормально. Гипс уже можно снимать. Лин, иди в перевязочную, там все сделают.

– Хорошо. Спасибо, Игорь, – лепечу я и скрываюсь в перевязочной, где с меня буквально срезают этот гипс. Процедура оказывается дико неприятной и немного болезненной, но хуже другое. Когда руку свою вижу после гипса, слезы наворачиваются на глаза, и я прикладываю ладонь к губам, пытаясь заглушить всхлипы.

О нет, только не это.

***

– Ангел, ты выходить собираешься? Тебе же уже сняли гипс.

Михаил ждет за дверью, тогда как я стою в перевязочной и до чертиков боюсь выйти. Смотрю на свою руку, и слезы бегут по щекам. Это просто ужасно, ну как… как так получилось! Это же видно, блин.

– А ты можешь…. можешь Игоря позвать, пожалуйста.

– В чем дело, что-то не так? Выйди.

– Нет… все так, то есть кое-что точно не так.

Внезапно дверь распахивается, и я встречаюсь взглядом с Михаилом, быстро прячу свою руку под плед, прикрываясь им до самой шеи.

– Что такое?

– Позови Игоря, пожалуйста!

– Игорь ушел, у него операция. Что там, руку покажи!

– Нет!

Михаил делает шаг вперед, тогда как я тут же отшатываюсь от него, но бандита это, конечно, не останавливает. Он настигает меня за секунду и быстро стягивает с меня покрывало.

Я же опускаю голову. Это дико просто стыдно.

– Что тут не так?

Смотрит так, будто не