Смахнув со лба пот, девушка закатила глаза и вновь откинулась назад, прямо на мокрый пол. Сил не было, как и желания жить. Стоило позвонить Иэну, узнать, почему он заставил ее так позориться, но она не могла найти в себе силы взять трубку телефона. За окном уже царила непроглядная тьма, идти домой было холодно и неуютно, но стоило принять это как неизбежность.

Неизбежность. Ходила вслед за ней, смеялась, наблюдая из-за угла, все приближалась и приближалась, щекоча своим горячим дыханием лопатки и позвоночник. Росла, ранее, была маленькой и не страшной, а теперь была, ввысь, около двух метров, и около пятидесяти сантиметров вширь. Может, больше. Не уймется и не отстанет, стоит не просто бояться, стоит паниковать, хотя бежать, кажется, нет смысла. Все до безумия очевидно, а любые выходы ведут в тупик. Перед лицом стена, и сквозь нее невозможно протиснуться. Пальцы царапались в кровь об нее, хотя эта боль была даже приятной. В какой-то мере.

Тайна

«Время остановилось. Ни руки, ни ноги не слушались, ныли от усталости, что ужасно бесило и расстраивало одновременно. И что теперь предпринять? В голове пусто, также, как и в холодильнике, но аппетита не было, и славно. Куда пойти? Везде, вроде бы, был. Звон в ушах не давал сосредоточится, и усиливался с каждой секундой, придется идти на кухню, там должны быть таблетки от давления. Штук пять или шесть. На недельку хватит, а там посмотрим, возможно больше и не понадобиться. Я повторил это несколько раз, но уверенности не прибавилось, напротив, захотелось смеяться от такого нелепого, непрофессионального самообмана. Еще не сделал все что мог, а значит нужно вставать и идти. Который сейчас час? Ночь? Или уже утро? В приоткрытое окно врывался адский холод, температура, казалось, падает, и это не просто пугает, это наводит ужас. Снова подниматься на ноги больно, за то становилось легче, появлялась надежда и уверенность. За эту надежду можно хоть неделю не спать, но с каждым днем будет все хуже. Я знаю. Нужно быть быстрее и проворнее. Быстрее и проворнее… Результат слишком важен, чтобы позволить себе плохое состояние, которое так сильно сказывается на продуктивности»

— И все-таки зря вы так поступили. Чуть не подставились, меня чуть не подставили…

— Ты сама себя чуть не подставила, нет, чуть не угробила! — Рявкнул Иэн и потер виски.

— Мне все равно. Даже если бы это стоило мне… да чего угодно. Он должен были видеть, насколько сильно я его не уважаю.

— О, браво! Настолько, что аж нарисовала член в тетрадке! Вот это я понимаю, месть, академия трепещет.

— До тебя не доходит. Это не месть, это акт унижения. Я хочу, чтоб этот холеный пидор сосал, ты слышишь меня?! Мерзкая гнида… ты посмотри, на что я стала похожа из-за него. У меня глаз вот-вот наружу вылезет, ребра синие, будто на них пролили краску! Рука не работает, нога ходит от случая к случаю… а самое страшное, что я ничего не могу сделать. Ничего. Еще немного и меня вышвырнут. А тут хоть… унизительно будет. — Юрала пнула ногой увесистый камень, и тут же взвыла — ее злость обернулась против нее.

— Я боюсь, сосать, как раз, в итоге будешь ты. Возможно и мы, за компанию. Но других способов напомнить о себе в столь хамском ключе у меня нет. Не класть же ему на стул кнопку? Боюсь, даже в таком случае он размажет нас по стенке. — Блейк прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Отглаженный костюмчик, омерзительная улыбка… взгляд, будто он помощник президента, а не… — Продолжала сокрушаться девушка, хватаясь за голову, и натягивая на ней волосы.

— Ну, в нашей факультетной резиденции он даже не помощник, он местный президент.

— Да хоть глава межгалактической империи! Какое право он имеет так относиться к своим гражданам? Будто мы не люди, а свиньи. Знаете, что я сегодня делала? А? Драила полы у него в кабинете.

Иэн глубоко вздохнул и задумался. Ярости его подруги не было предела, но, к сожалению, сейчас он никак не мог ей помочь. Ния тем временем, которая не встревала в разговор, но внимательно слушала, со странной подозрительностью вглядывалась в лицо одногруппницы:

— А знаешь, Рал, что-то он слишком добр к тебе.

— Что?! — и девушка, и парень, тут же застыли посреди улицы, негодующе рассматривая лицо Фарлоу.

— Понимаете… вы оба, так-то, новенькие. Вас сюда засунули из своих вузов из-за проблем с законом. А я тут… с самого начала. Интервал разный, но по сути, крошечный… вам сложно судить, вот я о чем. На самом деле проблемных студентов декан, буквально, запирает в белой комнате. Оттуда выходят люди, а у них трясутся руки, отсутствующий взгляд. А тут была, получается, только один раз, не смотря на все свои отчаянные выходки. Это не выглядит как протест, это выглядит… как отчаяние. А он любит отчаянных. Ломать. Но сейчас что-то идет не так. Моешь полы, ходишь на факультативы… он будто присматривается к тебе, хоть и делает это весьма странно.

— Ния, ты меня извини, но я лучше посидела бы там, чем каждую ночь рыдала бы от боли. Я не могу спать, раны не заживают, а такое чувство, что воспаляются все сильнее и сильнее. Мне намяли бока, что может быть хуже?

— Белая комната. — Спокойно ответила Фарлоу, пряча глаза. — От одного раза ничего не будет. Лишь странное одиночество и облегчение, мол, ничего необычного, они просто пугают. На самом деле нет. Эффект накопительный, и с каждым разом входить туда все страшнее и страшнее. Особых, кто провел там, в общей сложности, более восьмидесяти часов, заталкивают туда силой. Это не воспитательная мера, это страшная пытка. Такое не пожелаешь врагу, а он шлет туда за любую провинность, за мелкий грешок. Физическое наказание, это больно, страшно… иногда бывает фатально. Но ты остаешься самим собой, в здравом уме и доброй памяти, если тебя, конечно, не били по голове. А там ты теряешь самого себя. Сперва приходят депрессии, затем панические атаки… там ты теряешься, забываешь свое имя. Кто ты, откуда, что тебе нужно делать. И чем дольше ты пробыл, тем сильнее эффект. Они превращают проблемных студентов в безвольных зомби с покалеченной психикой. За то результат умопомрачительный — все спокойны, учатся, исправно