выполняют просьбы и приказы. Один только, по мнению нашего декана, минус — комнат всего восемь. А людей в академии… более тысячи человек. Понимаете, да? Всех идеальными сделать невозможно, но самых дерзких — вполне. Но, правда, те, кто реабилитировался, сдают экзамен на психическую вменяемость и уходят. Тест, правда, забавный, ориентирован на выявление скрытой агрессии и способности к послушанию. В общем на то, что белая комната призвана сделать с человеком. Иллюзия вменяемости… на их место приходят другие, и так по кругу. Адская машина подневольного исправления, в которой люди — топливо, и результат одновременно. В тот раз, когда ты заступилась за меня… я думала он определит тебя туда. Часов на двадцать, чтобы прочувствовала. Изо дня в день. Но нет. Туда попали все, и на восемь. Кроме тебя. Я понимаю, он просто настроил всех против… но все это странно. Мне так кажется.

— То есть ты хочешь сказать, что он еще и… жалеет меня?! — Юрала стиснула зубы. Припухшее с одной стороны лицо, буквально, перекосило от злобы.

— Нет. Не жалеет, совсем не жалеет. Не сочувствует, не понимает. Просто… не знаю. Растягивает удовольствие перед казнью? Похоже на то. Я его плохо знаю и очень боюсь.

— И как продлить решение о казни? — Спросил Иэн. — Повернуть назад не выйдет, так как отсрочить?

— Говорю же, не знаю! — Ния схватилась ладонями за лицо и потрясла головой. — Вообще нет идей. Ей меч на голову опуститься в любую секунду!

— Превосходно. — Тихо процедила Рал и закатила здоровый глаз. Второй рефлекторно закрылся. Подростки уже подходили к дому Ииды, и та, быстро попрощавшись, ушла к себе. Хотелось не попадаться на глаза разочарованным приемным родителям, ведь до сих пор ей удавалось скрывать серьезные побои, и портить недавно наладившиеся, хрупкое равновесие меж ними ей не хотелось.

Чистый, ночной воздух как нельзя точно отражал ее состояние души — такое же свежее, но холодное. Неизбежность витала где-то неподалеку, поэтому не спалось не только из-за болеющих, воспаленных ран, а еще из-за тягостного чувства ожидания. Если ее неизбежность, это безвозвратно покалеченная психика, в таком случае, она, более, не станет делать алгебру вообще. Какой в этом смысл, если результат все равно один? Зачем дышать, если на следующие сутки все равно умрешь? Ведь количество кислорода строго ограниченно. И ничего нельзя изменить.

Вроде бы.

Формально, выход есть, вернее, он всегда был. Вернуться в приют. Спровоцировать родителей и вернуться в приют. Ей уже есть восемнадцать, даже без возни с документами они могут сказать «собирай вещи». И, пока она не закончит образование, можно будет вернуться.

Из-за какого-то… мерзкого дядьки, который уверен, что имеет право измываться над разумом и чувствами ребят, в частности над ее. Чувствами… Тишина.

* * *

— …квадратичных неравенств, так же, как два параграфа назад. Дошло? — Декан поднял бровь и осмотрел скользящим взглядом группу. Все, как один, уставились в тетради, и упорно молчали, боясь произнести хоть звук. — Значит, будем считать, дошло. — Он надел очки и внимательно осмотрел список баллов, полученных учениками в ближайшем месяце, но тут же недовольно скривился и поднял голову. — Иида. Задержись.

— Да, помню, остаюсь сегодня. Факультатив же. — Студентка вдохнула и положила локти на стол, изучая взглядом темное окно. Одногруппники уже расходятся по домам, а ей, наверняка, придется третий раз за неделю драить полы в кабинете. Рука, как и нога, в общем, уже почти не болела, а вот ребра все еще раздражали своей синевой и тупой, воспаленной болью. Глаз не ухудшался, но и не улучшался, и это не могло не радовать. Он ведь хотя бы был, а значит, все в порядке.

Подростки медленно покидали аудиторию, кто-то из них оборачивался и смялся себе под нос — одногруппница будет отрабатывать свое храброе, но вызывающее поведение до конца своего обучения здесь. Злорадства нельзя было сдержать. Когда в кабинете не осталось ни души, учитель внимательно посмотрел на часы, щуря глаза — пять вечера. Для всех дополнительные лекции окончены, а для нее, можно сказать, только начинаются. Что же, не любишь учиться — люби мыть полы, и эта логика была даже не сарказменной.

— Может уже хватит чистить чистое? Перешли бы, хотя бы, на алгебру для восьмиклассников.

— Смотрю, ты прочла ее? Какая умница. И как? Много было непонятного? — Преподаватель расплылся в широкой, довольной ухмылке.

— Непонятно ваше стремление сделать из меня математика. Издевательство… это же даже не программа минимум. Это спец книги, я знаю. — Она закусила губу и сжала кулаки.

— Очень жаль, придется найти тебе раздел для семилеток. Может, хотя бы, они не будут казаться через чур продвинутыми. — Он снова ухмыльнулся и вновь гляну на часы.

— Торопитесь? — Закинув ногу на ногу Рал осмотрела преподавателя, анализируя его внешний вид. Но он был ровно таким же, как и всегда, слишком официальным, но уместным.

— Даже не надейся уйти отсюда раньше. Ты знаешь, где ведро. — Мужчина прикрыл глаза и вышел из кабинета, оставил ученицу в удручающем одиночестве. Снова ее компанией будет швабра и половые тряпки.

За день в болеющем теле скопилась немыслимая усталость. Позвоночник сам наклонялся вперед, сгибаясь под силой гравитации, руки, почему-то, дрожали, а взгляд блуждал по комнате, старался на чем-нибудь сосредоточится, но не выходило. Стрелки часов клонились к вечеру, время тянулось необъятно, невообразимо медленно, словно пластичная, остывшая карамель. Печаль в воздухе раскалялась, обретая привкус отчаяния. Чистый темный паркет не мог стать чище, как и она не могла внезапно полюбить алгебру. Боль отдавалась в грудной клетке, когда девушка дышала, а взяться под грудью было просто невозможно — летели искры из глаз.

Ветер гудел снаружи. Ей вновь придется идти домой в холод, и, кажется, на этот раз там идет мелкий дождь. Обрывая последние листья с деревьев, потоки воздуха разносили все вокруг себя, круша плохо зафиксированные декорации в клумбах и непрочные провода. Природа, буквально, сходила с ума, обрекала одинокую студентку на тяжелый, медленный путь домой. Ноги подкашивались, она, то и дело, смахивала со лба пот и тяжело дышала, горько вглядываясь в циферблат. Опекуны ведь, были только рады, что с проблемной девочкой взялись заниматься дополнительно, так еще и бесплатно.

Скрипнула ручка двери. Декан появился, как всегда вовремя, и как всегда самый занятой. Рал отставила швабру к стене, после чего влажными руками поправила волосы и слегка помятую юбку.

—