Звонков было много – от мужа.

Вот только зачем он звонил, я не знала.

Он же остался рядом с Верой, которую смог от меня оттащить, а я просто ушла, и никто меня не остановил.

Так что ему сейчас было нужно?!

Я бы всё равно не взяла трубку – не хотела слышать ни слов, ни голоса, ничего. Всё кончено!

Я даже Маше была сейчас не в состоянии ответить. Она ни в чем не виновата, но у меня просто нет сил написать даже что-то короткое.

Всё после, потом…

Сейчас главное – собрать вещи.

Окошко сообщения засветилось. Это писал Алексей.

“Я в больнице, Вере плохо, я с ней. Ну что, ты довольна теперь?!”

Представила, с каким зверским выражением он написал эти короткие строки, и так сильно сжала телефон в ладони, что даже захрустели суставы. Но я, ну, конечно же, ничего не ответила.

Зачем? Всё и так понятно. Да я бы и не сумела подобрать слова.

В конце концов, всё, что я могла бы ему сказать, уже не имело никакого смысла.

Что говорить мужу, который проводит время с чужой женщиной в больнице? Заботится о ней, о ней и об их ребенке?

Одна мысль пронзила – Вера ничего не говорила мне про беременность. Наверное, хотела скрыть измену и выдать ребенка от моего мужа за ребенка Вадима Фарафонова.

Кошмарная женщина, просто кошмарная.

И бедный Вадим Фарафонов, и бедный мальчик, их сын, который пострадает из-за связи матери на стороне.

Мне было жалко этих двоих, но я не считала, что в чем-то виновата.

Виновата в том, в чем меня обвинила Вера. То была просто агония потерявшей всё женщины. Потерявшей по своей вине.

Я тут ни при чем.

Мы с Вадимом жертвы.

Я снова потрогала щеку, где горела кожа от ее удара, зажмурилась и покачала головой, вспоминая то унижение, которое пережила.

Такое не стереть, не забыть!

Тем более что напоминание об этом скандале теперь будет вечно жить на видео в интернете, ведь интернет всё помнит.

Мои мысли снова прервала вибрация телефона. Я посмотрела на экран. Звонил отец. На секунду захотелось сбросить звонок.

А потом сказать, что я его не слышала или была занята. Но я не решилась проигнорировать звонок. А вдруг он что-то знает?

Он, конечно, в деревне, но интернет-то там есть.

И он явно следит за обстановкой в университете.

Просто не может не следить.

Вдруг он уже в курсе скандала?!

От этой мысли я похолодела и вцепилась пальцами в телефон.

– Да, пап, привет!

Постаралась, чтобы голос звучал бодро. Только сама слышала, что он изо рта звучит хриплое карканье, которым никого не обманешь.

– Привет, дочь! Ты что-то пропала. Почему не звонишь? У тебя что-то случилось?

Его голос был полон беспокойства.

И у меня внутри впервые за последнее время потеплело. Я прикрыла глаза и даже как-то немного осела, откинулась на одну руку и разговаривала с ним с закрытыми глазами.

– Ничего, пап, всё по-прежнему, – соврала. – Я только очень сильно устала, – а вот здесь сказала полную правду.

– Правда? Просто устала? — проговорил он недоверчиво. – А я вот ходил сегодня по саду, и что-то мне беспокойно стало. Как-то даже на сердце даже потяжелело. Подумал, вдруг у вас что-то случилось. Никаких признаков жизни не подаете. Как Алексей? Алина? Егорка?

“Случилось, пап. Случилось. Моя жизнь разбилась на осколки”.

Надо же! Отец всё время был достаточно прохладным человеком, а его поступок, когда он уехал в деревню, показался мне в какой-то степени жестоким. Но сейчас он говорил очень мягко, и я почувствовала себя маленькой девочкой.

Захотелось даже прижаться к его груди и выплакать всю свою боль.

Почувствовать себя защищенной и понять, что хотя бы кто-то в этом мире на моей стороне. Выслушать его совет.

– Пап, а как ты смотришь на то, что я приеду? На пару дней. Там всё и расскажу.

– Значит, есть что рассказать? Я так и знал! Это кто? Дети? Алексей?

– Слишком много всего, – пробормотала я скороговоркой. – Так просто и не расскажешь. Давай всё на месте. Ты меня встретишь?

Глава 20

Алексей изменять жене не планировал. Не было у него такого в планах! Зачем? Студенточки молодые, конечно, заглядывались, глазки строили. Бери – не хочу!

Хотеть-то он, может, и хотел. Чисто физически.

Здоровый, в общем-то, мужик, если не считать периодических приступов астмы. Но он о ней забывал – в обычные дни чувствовал себя очень даже ничего! Энергично, бодро, нормально, короче.

Так вот.

Связываться со студентками было себе дороже.

Эти молодые цапли в случае чего могут слить его, слухи пойдут, а ему зачем они, эти слухи?

Ему, который всегда стремился к престижу, к славе, хотел запрыгнуть ой как высоко.

Сумел, запрыгнул, справился, завоевал.

Красивая, умная, интеллигентная жена, еще и со смертью матери так удобно закрылась дома, занималась обеспечением уюта, детьми, все заботы на себя взяла. Ей так было проще. Легче. Так она смогла справиться с болью утраты.

Алексей жене сочувствовал.

Как-никак, двадцать пять лет вместе, в юные годы она его поразила своим умом, начитанностью, а также вежливостью, хрупкостью. Захотелось ее покорить, к тому же она происходила из хорошей семьи.

Алексей даже в молодые годы неплохо умел оценивать перспективы.

Преимущества…

До Лиды встречался с Маринкой Логиновой из соседнего подъезда.

Вот разбитная девка была, такие в постели выкрутасы делала, что уши в трубочку сворачивались, а внутри звездопад настоящий творился.

Но и тогда Алексей, а тогда еще Лёха, понимал, что жениться надо на приличных девушках. У мужчин эта настройка, в общем-то, одна на всех. Понимают они, на ком можно жениться, сделать матерью своих детей.

А с кем можно просто погулять, хорошо провести время.

Верочка Фарафонова напоминала Маринку.

Тоже девушка в теле, статная, кровь с молоком.

Он засматривался на нее – ну как такую пропустить? Глаза-то у него есть!

Но какие-то нормы приличия останавливали.

Опять же, деканство требовало усилий. Времени. Вовлечения.

Некогда было шуры-муры крутить.

По крайней мере, Алексей так думал, пока однажды за чашкой чая Верочка томно так на него не посмотрела и не сказала, что вот, мол, ее муж подыскивает, куда бы вложиться. Деньгами.

Тут Алексею в кровь будто что-то вдарило.

Так она ножкой своей крутила, да пальчиком наматывала темный, с рыжинкой, локон, и глазками так своими на него зырк!

Не устоял.

Понял, что баба голодная.

Она вроде замужем, он – женат.

И подумалось – а почему бы и нет?

То есть все эти доводы, что некогда.

Что неприлично, что нехорошо, что узнают, разоблачат.

Они все стерлись, потому как Вере было невыгодно раскрывать их.

С Верой можно было чинно-благородно пить чаек с печеньем, которая Лида пекла, заботливо с собой укладывала в кулек.

А потом, как шпионы, пробираться в дальнюю аудиторию, запираться, убедившись, что никто не смотрит, и предаваться блуду. Греху.

Н-да, вот так и покатился Алексей по наклонной…

Он тогда убедился, что человек, оправдывая себя, может дойти до высшей степени цинизма. А что? Разве Лида не заперлась дома? Заперлась. Разве не стала скучной? Ну да. А как она может быть не скучной после двадцати пяти лет брака? Не будет же она его встречать в костюме горничной или с плеткой, упаси боже.

Также показалось не зазорным забрать ее работу себе.

Ну, что ждало эти разработки в случае, если бы Лида сама всё довела до конца. С ее дотошностью, с педантичностью. Так бы уже на пенсию они пошли, а Лида бы всё продолжала высчитывать, а потом бы еще поехала спрашивать у отца разрешения. В общем, Алексей решил не ждать.

Забрать. Воспользоваться. А разобраться можно и потом…

Неужели жена пойдет против мужа?

Дочь… Она узнала случайно, как-то забежала на кафедру и просто увидела их с Верой вместе, потом спросила напрямую.