– Готовы? – спросил он, поправляя галстук. Я кивнула.

Я была готова.

Вся моя ярость, вся моя боль за эти месяцы превратилась в холодную, спрессованную жажду мести.

Дежурный на входе долго изучал наши документы, сверял с базой данных, наконец неохотно выдал пропуска. Коридоры следственного комитета пахли казенным линолеумом и растворимым кофе. По стенам висели портреты руководителей ведомства и стенды с наградами.

Майор Белов принял нас в своем кабинете на третьем этаже. Небольшая комната с двумя окнами, выходящими во двор, металлический сейф в углу, флаг России на подставке. На стенах дипломы о юридическом образовании и несколько благодарностей от руководства. Он выглядел уставшим и, как мне показалось, раздраженным. На столе лежала стопка дел: для него мы были лишь одним из десятков текущих расследований.

– Лев Борисович, Елена Викторовна, – он указал на стулья перед своим столом. – Слушаю вас. Надеюсь, у вас что-то существенное. Сегодня еще три допроса запланированы.

– У нас более чем существенно, майор, – спокойно ответил Закревский, устраиваясь на стуле. – Мы пришли предоставить материалы, которые кардинально меняют фабулу данного уголовного дела.

Белов сухо кивнул и включил диктофон.

– Ведется аудиозапись. Объясните по существу.

Следующие полтора часа были похожи на сложную шахматную партию, которую разыгрывал Закревский. А я была его ферзем. По его знаку я раскладывала на столе следователя документ за документом. Я говорила. Холодно, четко, без эмоций, оперируя только фактами.

– Вот дополнительное соглашение, подписанное генеральным директором Захаровым Марком Анатольевичем, создающее правовое основание для выплат сверх утвержденного штатного расписания под видом премий, – я положила на стол первый лист.

– Вот выписки из банка, подтверждающие поступление указанных сумм на расчетный счет индивидуального предпринимателя Громова Станислава Алексеевича, – второй лист.

– Это документы, переданные нам гражданином Тарасовым Русланом Игоревичем в рамках заключенного с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, подтверждающие дальнейшее движение этих средств через ООО «Фин-Стратегия», – третий пакет.

– А вот выписка из Единого государственного реестра недвижимости о приобретении земельного участка в Одинцовском муниципальном округе Московской области на указанные денежные средства для личных нужд Захарова М.А., – четвертый документ.

Белов молча изучал бумаги, время от времени делая пометки в блокноте. Его лицо становилось все более серьезным. Он перестал смотреть на нас как на досадную помеху. Он начал работать.

– Интересно, – протянул он, отложив последний документ. – А что скажете по поводу обвинений в адрес вашей подзащитной? По статье сто пятьдесят девять УК?

– А теперь, – сказал Закревский, и его голос стал еще тише и весомее, – самое интересное. Обвинение против моей подзащитной базируется на двух основных эпизодах: якобы совершенной попытке уничтожения электронных данных и незаконном завладении сведениями, составляющими коммерческую тайну.

Он достал из портфеля тонкую папку.

– Так вот, майор. Мною привлечен независимый эксперт в области информационных технологий – Кравцов Пётр Юрьевич, имеющий соответствующую лицензию Минкомсвязи и допуск к проведению судебных экспертиз. Предварительное исследование, проведенное им, установило следующее: спорный архив данных создавался и автоматически синхронизировался в корпоративном облачном хранилище на протяжении трех лет. Это не хищение информации, а результат штатной работы ведущего архитектора компании.

Белов внимательно слушал, изредка кивая.

– Официальное экспертное заключение с полным техническим обоснованием и приложениями будет готово завтра к четырнадцати часам. Мы незамедлительно направим его в ваше производство.

– Более того, – продолжил Закревский, не давая следователю возможности вставить слово, – тот же специалист в ходе исследования корпоративной IT-инфраструктуры обнаружил фрагменты переписки в служебном мессенджере между Захаровым и Крыловой, которые злоумышленники полагали безвозвратно удаленными.

Он сделал драматическую паузу.

– В данной переписке фигуранты открыто обсуждают необходимость «радикального решения проблемы» с моей подзащитной как с совладельцем, задающим «слишком много неудобных вопросов». Полный текст переписки с цифровой подписью эксперта также будет приложен к завтрашнему заключению.

Я видела, как заходили желваки на скулах майора. Он несколько раз перечитал ключевые документы, сверил печати и подписи. Наконец отложил бумаги и сложил руки на столе.

– Понятно, – тихо сказал он, и в этом слове было профессиональное понимание опытного следователя. – Если представленные материалы подтвердятся экспертизой, это существенно меняет картину расследования.

Он выключил диктофон.

– Спасибо за предоставленную информацию. Экспертное заключение ждем завтра в установленный срок. С учетом новых обстоятельств будет принято решение о проведении дополнительных следственных и оперативно-розыскных мероприятий в отношении Захарова, Крыловой и Громова.

Он встал, давая понять, что встреча окончена.

– И еще, Елена Викторовна, – добавил он, когда мы уже направлялись к двери. – В связи с изменившимися обстоятельствами дела мною будет подготовлено ходатайство прокурору о пересмотре избранной в отношении вас меры пресечения.

Мы вышли из здания на улицу. Московский морозный воздух ударил в лицо. Яркое солнце отражалось в окнах припаркованных служебных машин. Я вдохнула полной грудью. Впервые за эти месяцы я почувствовала, что могу дышать. Лёд, сковывавший мою грудь, начал таять.

– Мы… мы смогли? – прошептала я, растерянно глядя на Закревского.

Он остановился у подножия невысокой лестницы, повернулся ко мне. В уголках его уставших глаз собрались морщинки. Он улыбнулся редкой, искренней, очень теплой улыбкой старого волка, почуявшего близкую победу.

– Да, дочка Виктора. Мы смогли. Теперь их не остановить. Белов – опытный следователь, он понял все с полуслова. Завтра, когда он получит от нас официальное заключение, машина правосудия заработает в полную силу.

Адвокат сказал это и вдруг побледнел. Резкл пошатнулся. Улыбка исчезла с его лица, сменившись выражением удивления и острой боли. Мой наставник тихо охнул и схватился левой рукой за грудь. Его портфель с шумом упал на тротуар.

– Лев Борисович? – испуганно позвала я.

Он попытался что-то сказать, но смог лишь судорожно вдохнуть. Лицо стало серо-землистого оттенка, глаза закатились. Мужчина начал медленно оседать на землю.

Я с дико бьющимся сердцем рванула к нему и успела подхватить его, не дав упасть и удариться о землю. Паника дикая и дурманящая разум накатила с ошеломительной силой, я едва справилась с голосом, чтобы прокричать, что есть мочи:

– П-помогите!!! Вызовите скорую!

Мой крик, полный ужаса и отчаяния, эхом отразился от стен и потонул в шуме большого города.

Глава 17

Мир превратился в размытое пятно из света, звуков и запахов. Резкий вой сирены. Мигающие огни, отражающиеся в витринах. Чьи-то руки, оттаскивающие меня от Закревского. Медики, носилки, капельница. Я бежала за ними, ничего не соображая. В приемном отделении меня остановила медсестра.

«Ждите здесь», – бросила она и скрылась за дверями реанимации.

Я осталась одна в длинном,