Они никогда не встречались и даже не ходили на официальные свидания. Но Кейли встретила его первой, подружилась с ним первой и влюбилась в него первой — а значит, автоматически считала его... своим. Она застолбила его, чтобы никто больше не смог его удержать.

В тот вечер, когда она узнала, что Элиза подружилась с Джеком, все пошло кувырком, и вскоре после этого?

Наше трио превратилось в дуэт.

Осторожно развернув только что отремонтированный трофей, я аккуратно ставлю его на центр стола, зная, что моя соседка по комнате иногда критически относиться к вещам, которые не понимает.

Как по команде, она морщит нос.

— Что это вообще такое должно быть?

— Судя по твоему тону, полагаю, ты не впечатлена моими навыками. — Я смеюсь, вытирая пятно с центральной таблички с именем.

— Может быть, я была бы впечатлена больше, если бы знала, что это такое.

— Это награда, которую он получил за стипендию — очень престижную стипендию. — В моем тоне звучит гордость за парня, с которым я только что познакомилась, и я чувствую себя странно, когда защищаю его.

— Выглядит шикарно. Это типа как за яхтинг или что-то в этом роде?

Уф.

Даже близко нет.

— Нет, это академическая стипендия. Он выиграл семестр в Кембриджском университете в Англии.

Кейли не впечатлена этой информацией.

— О, так он ботаник?

Ботаник?

Сколько ей, десять?

— Я бы не назвала его ботаником. Он победил, потому что он умный.

Умный — это еще мягко сказано; у меня есть подозрение, что Роман на самом деле гениален и преуменьшал значение своей награды. Я немного покопалась в интернете, изучая фотографии награды, чтобы получить представление для ее реконструкции, и обнаружила, что очень немногие студенты колледжей в Соединенных Штатах удостаиваются этой чести.

Если никто из претендентов не подает заявку, то в течение нескольких лет никто не получает эту награду.

Кроме того, поступить в Кембридж не так-то просто.

Как бы, ну совсем.

Я обижаюсь на критику и комментарии Кейли в адрес Романа и вздрагиваю, выпрямляя позвоночник.

Вот же засранка.

Я не говорю ничего из этого вслух, потому что выводить ее из себя чревато последствиями, с которыми я не в настроении разбираться. Поэтому поджимаю губы и заново изучаю трофей.

Он сияет, как диско-шар, и хотя мне это нравится и я считаю, что он получился великолепным, Роман наверняка придет в ужас от всего этого блеска. Но, возможно, и полюбит его и в новом виде?

Остается надеяться!

— Так это ты сделала? — В голосе Кейли звучит презрение, как будто она ест кислый лимон.

Я качаю головой.

— Я его не делала. Я только что сказала тебе, что награда сломалась, и я её починила. Парень уронил коробку, в которой она была, и она разбилась, а я чувствовала себя просто ужасно.

— Этот парень тебе интересен? Он тебе нравится? Больше, чем друг?

Она серьезно? Я только что узнала, что мой парень мне изменял, и она искренне верит, что я так скоро снова выйду на рынок знакомств? Я начинаю думать, что она совсем меня не знает.

— Нет, он просто очень хороший парень.

Кейли думает об этом, и я знаю, что сделать что-то приятное для кого-то без причины и ничего не получить взамен — сложная для ее понимания концепция. Это не то, к чему она привыкла.

— Значит, ты не хочешь ни с кем встречаться?

Я не могу понять, как, с ее точки зрения, то, что я починила эту награду и собрала ее воедино, означает, что я хочу, чтобы этот парень пригласил меня на свидание.

Не хочу ее осуждать, но Кейли вела замечательную жизнь; она очень избалованная особа, и я хочу, чтобы она убралась из моей комнаты. Взяв полотенце, в которое был завернут трофей, я расстилаю его на поверхности стола, затем осторожно кладу на него награду и сворачиваю ее, как буррито.

Или пеленаю как младенца.

Возвращаю в коробку, подальше от ее внимания.

Затем демонстративно надеваю кроссовки, накидываю толстовку и беру ключи от машины с крючка возле двери.

— Пойду, отнесу ему. Клей уже высох, и я не могу дождаться, когда он это увидит.

— Как тебе будет угодно, — произносит она последние слова, прежде чем исчезнуть в коридоре и удалиться в свою спальню.

Я дожидаюсь звука закрывающейся двери и осторожно проношу коробку через кухню и боковую дверь. Ставлю ее на землю, пока отпираю машину, затем кладу на заднее сиденье, пристегивая ремнем безопасности. Не дай бог, если во время поездки к Роману мне придется нажать на тормоза, и эта чертова штуковина снова сломается.

Можете себе представить?

Вот это была бы удача.

В доме тихо, когда я подъезжаю, заезжаю на короткую подъездную дорожку и паркую машину перед отдельным гаражом. Грузовика Джека нет, а у моей бывшей соседки нет своей машины, так что я не уверена, будет ли кто-нибудь дома. Я понятия не имею и не могу знать, принадлежит ли припаркованный на обочине джип Роману или кому-то из соседей.

Достаю с заднего сиденья коробку, как ребенка. Приглаживаю назад выбившиеся из хвоста волосы, прежде чем постучать в дверь. Жду несколько секунд, прежде чем нажать на светящуюся кнопку дверного звонка. Изнутри дома не доносится ни звука, и, похоже, там не горит свет, по крайней мере, на первом этаже.

Как только сдаюсь и поворачиваюсь, чтобы вернуться к машине, входная дверь распахивается.

Это Роман.

Он выглядит так, словно собирается куда-то идти: джинсовая куртка прикрывает рубашку, заправленную в темные джинсы. Его лохматые волосы зачесаны в аккуратную прическу, и признаю, что парень выглядит... мило?

А может, я просто удивлена.

Когда мы встретились, он выглядел так, будто только что пробежал десять кругов по беговой дорожке: измотанный, уставший и грязный.

— Прости, — поспешно извиняюсь я. — Ты собираешься куда-то идти?

Это не твое дело, Лилли!

Его взгляд мечется туда-сюда между моим лицом и коробкой, которую я держу в руках, прижимая к себе, как драгоценный груз.

Он засовывает руки в карманы джинсов.

— Вообще-то, да. Я еду к родителям на воскресный ужин.

— О, боже, мне так жаль! — Технически я не сделала ничего плохого, и поэтому нет необходимости извиняться. Просто я чувствую себя идиоткой, что стою здесь с коробкой в руках посреди дня, явившись без