Нога ноет, но не так сильно, как раньше. С тех пор как я начала работать, Матис всегда следит, чтобы у меня не было назначенных выездов в дни физиотерапии. А когда мы уезжали из города, он заставлял меня «посещать» врача по видео.

Матис останавливается на краю поляны с озером и ручьем впереди. Я хмурюсь, когда он достает бинокль и осматривает местность. Мы… на охоте? В детстве он не обидел бы и мухи, но без колебаний надавал бы кому-нибудь по шее.

Бывший-ветеринар-Матис не причиняет вреда животным. По крайней мере, я так думала, пока он не кладет бинокль и не расстилает покрывало за бревном.

— Что мы здесь делаем, Матис? — устало спрашиваю я. Я могу стрелять в людей, но с животными — это уже перебор.

— Тренировка.

Извините?

— Для...тебя?

— Мне больно, что ты думаешь, будто это мне нужно. — Он прикладывает руку к сердцу, затем опускается на колени.

— Ты хочешь сказать, что я плохо стреляю?

— Я бы так не сказал. — Он ложится на живот, кладет винтовку на бревно. Я пытаюсь разглядеть, в кого он целится, но вижу только деревья.

Он отвлекается, достает из рюкзака оптический прицел и протягивает мне. Черт возьми, похоже, мы это делаем. Я опускаюсь рядом с ним и беру прицел.

— Надеюсь, мои инструкции не были перепутаны.

Что?

Он щурится куда-то на север, и я следую его взгляду, пока не замечаю манекена с мишенями.

— Пятнадцатьсот метров, верно? Это расстояние, которое ты хочешь взять.

Я долго смотрю на его профиль.

Он… помогает мне достичь цели? Грудь внезапно согревается и расширяется быстрее, чем я могу осознать. Крыша над головой и зарплата казались благотворительностью. Но это — нечто большее.

В голове крутятся слова: благодарность, отказ, уверения, что ему не нужно тратить время. Но все они застревают в горле.

— Думаю, мне нужны очки, — бормочет он, щурясь в сторону манекена.

Я сглатываю и отворачиваюсь. Тело дрожит от знакомого волнения… от движения к цели.

Я забыла, каково это. Амбиции.

Блять. Такое обыденное понятие, а я уже чувствую себя в десять раз легче.

Поднося прицел к глазу, я делаю глубокий вдох, настраиваю дистанцию.

— Нам нужно приблизиться. Сейчас около восемнадцатисот.

— Черт, — бормочет он. — Надеюсь, ты никогда не узнаешь, что твои наблюдения со мной делают.

— Что?

— Ничего, о чем тебе стоит беспокоиться, милая. — Он ухмыляется.

Я бью его по руке, когда мы встаем.

— Не могу поверить, что ты только что напала на работодателя. — Матис притворно ахает.

— Тогда подавай в суд, — сухо говорю я.

Он смеется, берет рюкзак, а я несу покрывало.

— Многие отцы учат детей выживанию: как развести огонь, проверить масло в машине, ловить рыбу. Мой научил держать юриста на быстром наборе.

— Жду звонка от них. — Закатываю глаза и иду к центру поляны. — Упомяни, что я хочу освоить выстрел на пятнадцатьсот метров — и уже сделала тринадцать. Живые мишени всегда приветствуются.

— Кровожадная маленькая штучка. Мне нравится.

Я кошусь на него, но уголки губ дрожат от этого безумного комплимента. С помощью прицела я нахожу точку в пятнадцатистах метрах и расстилаю покрывало.

Матис протягивает винтовку, но я жестом предлагаю ему занять позицию.

— Покажи, на что способен.

— Не нужно. — Он снова протягивает винтовку. — Поверь на слово: мой прицел феноменален.

Я толкаю оружие обратно ему в грудь, готовясь произнести магические слова, которые заставят его сделать что угодно.

— Спорим, не попадешь?

Его взгляд твердеет, и в следующее мгновение он уже лежит на земле с винтовкой. Его стойка ужасна. Он балансирует винтовкой на плече, хотя у нее есть сошки.

— Используй опору. Не надо изобретать велосипед. — Он поправляется, но поднимает колено слишком высоко, нарушая баланс. — Нет, ты под неправильным углом. Выпрями плечи. Не ставь локти так.

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты прекрасный учитель?

— Это ты научил меня стрелять, — говорю я, затем цежу сквозь зубы: — Стойка.

— Ученик превзошел учителя. Классика. — Он качает головой, поправляет хват.

Я смотрю на Матиса, и на губах появляется улыбка. Я не чувствовала себя так счастливой годами, и все благодаря ему. Никаких серьезных разговоров о прошлом или будущем. Просто Матис и Залак в лесу с оружием, как в подростковые годы. Сейчас мы просто друзья, живущие моментом.

Часть меня хочет обнять его за талию и прижаться к нему, как раньше. Но мы не можем. Все изменилось. Теперь он мой босс. Даже если бы это было не так, у меня слишком много багажа — было бы жестоко заставлять кого-то его нести.

Опускаясь рядом с ним на живот, я спокойно говорю:

— Глубокий вдох, затем смотри вдоль ствола.

Он делает, как я сказала, тело напряжено. Ох уж этот новичок.

В снайпинге есть элегантность, которую не повторить. Терпение, необходимое для миссий, свело бы с ума большинство. Но в наблюдении есть покой. Ты замечаешь детали, которые раньше не видел: упавшее птичье гнездо в ста метрах южнее, оленя в полукилометре позади, сойку, которую мы видели по пути.

— Обычно наблюдатель помогает определить цель и условия, — объясняю я, наводя прицел на манекен среди деревьев. Кто бы его ни поставил, молодец — не на открытом пространстве.

— Ты просто целишься и стреляешь.

— Любитель, — поддразниваю я. Я так же думала до тренировок. Однажды пошутила так с Ти-Джеем, и он чуть не стукнул меня. Тогда я сказала, что он просто завидует моей меткости. — Пуля не летит по воздуху, она падает в определенном направлении. На такой дистанции нужно учитывать эффект Кориолиса.

Матис шевелится рядом, наверное, смотрит на меня пустым взглядом.

— Думаю, это выше моей зарплаты.

— Это отклонение объектов, не связанных с землей, на больших дистанциях.

— Это еще дальше от моей зарплаты. Но продолжай, твоя умность меня заводит.

Я опускаю прицел и шиплю:

— Матис. — Тычу в его плечи. — Сосредоточься и следи за стойкой.

— Честно, я едва вижу цель, — беззаботно говорит он, возвращаясь в позицию. — Клянусь, она движется, а твоя умность и командный тон сводят меня с ума.

— Тогда целься во что-то ближе, — предлагаю я, оглядываясь. — Например, в...

Раздается выстрел, и первым порывом я хватаю его, чтобы прикрыть, но останавливаюсь, когда