— Да, спасибо, — лепечу еле слышно. И сама не знаю, как справиться с диким страхом, пробравшимся под кожу. Бегу вперед к спасительной двери, а за спиной слышу гадкий хохот Тарани.

— Беги, беги, сучка. Я тебя все равно найду.

Вываливаюсь на КПП, нахожу взглядом мрачного Харитонова, сидящего на лавочке, и со всех ног кидаюсь к нему.

— Что так долго? — Поднимается он с места. — Жесть какая-то! Я давно должен был быть дома…

— Евгений Николаевич документы проверял, — выпаливаю на ходу. Несусь к входной двери, будто за мной черти гонятся. И вылетев на улицу, ловлю ртом свежий морозный воздух.

Фуух! Я жива. Я выбралась. Я на свободе!

Сзади за мной поспешает Харитонов. Открывает рот, чтобы еще раз отчихвостить меня. Но отвлекается на телефон.

— Да, Евгений Николаевич! — бодро рявкает в трубку. — Да! София вышла. Здесь. На улице. Со мной.

Внимательно слушает, ничего не выговаривает за четыре часа ожидания и с кислым видом передает трубку мне.

— Да, — блею тихо.

— Ты вышла? Что это было? Ты почему кричала? — рычит мне в ухо Бобров. — Что случилось, Соня?

— Да, я уже на улице. Все в порядке, — выдыхаю порывисто, а у самой руки трясутся. Сбивчиво рассказываю про инцидент в коридоре.

— Ты его запомнила, роднуль? — требовательно спрашивает меня Бобров.

— Да, конечно. И как зовут тоже, — тараторю, пытаясь выровнять дыхание.

— Тогда Петьке все сейчас расскажешь. У КПП не надо. Люди кругом. Мало ли… — предостерегает меня он. — А я тут разберусь. Никто тебя не тронет, не бойся. Молодец, что шум подняла.

Бобров говорит еще что-то, подбадривает, обещает всех порвать как тузик грелку. И я улыбаюсь. Куда-то уходят все мои страхи. Растворяются в уверенном Женином голосе.

— Все хорошо, Женечка, — всхлипывая, уверяю Боброва на прощанье.

Поворачиваюсь к Харитонову. Протягиваю погасшую трубку и натыкаюсь на презрительный насмешливый взгляд.

— Женечка, да? Теперь понятно, зачем тебя к нему привозили! — пренебрежительно тянет нотариус. — Сразу бы так и сказала. Не могла предупредить, что ли? Я бы не ждал четыре часа, бл. дь, пока ты за дом расплатишься, — цедит он.

Бьет словами. И каждое будто пощечина хлещет по лицу.

Глава 21

Машина бесшумно скользит по заснеженным деревенским улицам. В городе уже весна, а тут еще снег лежит и морозец пробирается под кожу.

Или это меня трясет с перепугу. Бездумно пялюсь в окно и ничего не соображаю. Лишь вижу перед собой ухмыляющееся лицо отморозка.

«Не окажись рядом второго охранника, я бы пропала», — прокручиваю в голове каждую секунду инцидента. Глотаю слезы и вздрагиваю, когда машина Харитонова останавливается около больших кованых ворот.

— Иди, Проскурин тебя ждет, — усмехается криво Харитонов.

Выхожу из машины, и тут же из калитки выходит хмурый «дядя Петя», в накинутом пуховике и с трубкой возле уха.

— Да, Жека, приехала. Нормалек, — сумрачно бубнит он и добавляет с досадой. — Да кто ж знал! Адвокатов я уже вызвал. Завтра жалобу подадут. А-а, ну да! — вздыхает поспешно. — Проходи, Сонечка. Проходи, — кивает мне и переводит мрачный взгляд на нотариуса. — Зайди. Быстро.

Того долго просить не надо. Резво выпрыгивает из тачки, бежит к шефу.

— Что-то случилось?

— Жалобу составить надо, — провожая меня в дом, инструктирует нотариуса Проскурин. — Завтра с утра занесешь в администрацию колонии. Пусть рассмотрят. Мы этого дела так не оставим.

— Мне домой сегодня вернуться надо, — причитает Харитонов, догоняя Петра. — Петр Николаевич, меня дома ждут. Я и так задержался… Зачем вообще приезжал, — вздыхает он раздраженно.

— Женя приказал, — отмахивается от него Проскурин. Помогает мне в прихожей снять пуховик, приглашающим жестом кивает на большую комнату, залитую светом. — Сонь, сейчас все расскажешь, и поедем. Идет? — заглядывает мне в лицо и смотрит как на глупышку.

— А что, собственно, случилось? — пыхтит нотариус, входя следом. Ставит на окно злосчастный портфель. Будто не на минуту с ним расстаться не может. — Я не совсем понимаю, чем могу помочь…

— Ты юрист, или погулять вышел? — резко бросает Проскурин. И нотариус затихает. Только елозит по мне презрительным ненавидящим взглядом и, поджав губы, отходит в сторону.

Достает из кармана сотовый, звонит кому-то. Объясняет что-то впопыхах, а в ответ слышится истеричный женский голос.

— Кончай врать! Я тебя просила, как человека!

«Вот поэтому он и сорвался», — думаю, входя в комнату.

— Люба! Чай готов? — кричит куда-то вглубь дома Проскурин и отступает, пропуская в комнату толстую румяную женщину с тяжелым подносом.

— Все готово! И чай, и булочки, — улыбается она. — Успела я. Напекла, — тараторит весело пожилая женщина. И так напоминает мне мою бабушку, что сердце щемит.

— Знакомься, Сонечка, — усевшись за стол, тянется к сдобе «дядя» Петя. — Это Люба, наш ангел хранитель.

— А отчество? — спрашиваю тихо.

— Ну какое отчество? Мы тут все с одного года, — смеется хозяйка дома. — А ты кто будешь, девонька? — смотрит на меня ласково.

«Кто я? Как объяснить?» — Лихорадочно придумываю ответ, но даже не успеваю открыть рот, как Проскурин сам представляет меня.

— Ну как кто, Любочка? — тянет он добродушно. — София Александровна — супруга нашего Жеки.

— Красивая, — улыбается мне бабуля.

А в дверях нотариус теряется в лице.

— Супруга?

Наблюдаю, как расторопная Люба разливает чай по чашкам, кладет мне на тарелку булочку, придвигает поближе вазочку с конфетками и причитает.

— Ешь, девонька, ешь. Тяжелый день у тебя сегодня. Не место молодым и красивым в колонии. Надо было взять с собой кого, что ли…

— Да такое впервые, — выдыхает порывисто Проскурин. — Все к Жеке ходим… Ни на кого не нападали ни разу. Вопиющий случай.

— Ага, на тебя нападешь, Петр Николаевич, — подает голос Стас. Все смеются, и даже я улыбаюсь.

— Даже не представляю, как жить тут без вас всех буду. За три года привыкла, как к родным… — причитает Люба, усаживаясь рядом со мной. Наливает себе чай покрепче, берет булочку. — Угощайтесь. Тесто воздушное получилось.

— А давай мы тебя с собой заберем, — с прищуром предлагает Проскурин.

— Да как же? Да куда же? — словно наседка крыльями, хлопает руками Люба.

— Подумай, время еще есть, — отхлебывает чай Петя и окидывает серьезным взглядом нотариуса. — Давай, Харитон. Поработай хоть пять минут.

Всем своим видом показывает, что чаепитие и шутки кончились, и пора приступать к делу. — Соня, коротко изложи факты. Харитон, завтра по доверенности, как представитель Евгения Николаевича, подашь жалобу.

— Так у меня доверенности нет. Меня никто даже слушать не захочет, — пыхтит нотариус.

— Бланк