капитана хоккейной команды, который считал, что любви не существует.
— Не привыкай, — бросила я, возвращаясь с компрессом. — Это разовая акция.
Но когда я накладывала лед на его колено, а он слегка вздрогнул от прикосновения, я поняла — что-то изменилось. И мы оба это знали.
— Катя, — его голос прозвучал тихо. — Насчет того юриста...
— Забудь, — прервала я. — Это было глупо.
— Нет, — он покачал головой. — Я понял. Ты хотела достучаться. Любым способом.
Я подняла на него глаза. Впервые за все время нашего "брака" он смотрел на меня не как на обузу или часть деловой сделки, а как на человека. Со своими чувствами, болью и правом на понимание.
— Знаешь, а ты не такой бесчувственный, как притворяешься, — прошептала я.
Уголки его губ дрогнули.
— И ты не такая избалованная, как кажешься.
Мы смотрели друг на друга в тишине кухни, и в этой тишине рушились последние стены между нами. Фиктивный брак трещал по швам, и сквозь трещины пробивалось что-то настоящее.
Что-то опасное.
Что-то прекрасное.
Глава 37
Саша
Она возилась на кухне, что-то гремело кастрюлями. Я лежал на диване с ноутбуком, пытаясь работать, но мысли постоянно возвращались к ней. К той, что сейчас стояла у плиты с сосредоточенным видом.
— Не узнаю тебя в гриме домохозяйки, — прокомментировал я.
—Молчи, калека, — парировала она, не оборачиваясь. — Иначе останешься голодным. Через некоторое время она поставила перед мной тарелку с куриным бульоном. Пахло... нормально. На удивление.
— Это что? Попытка отравить меня? — поинтересовался я, поднимая ложку.
—Скорее попытка доказать, что я могу быть полезной не только в качестве декорации, — она села напротив, поджав под себя ноги. Я попробовал. Было... вкусно. Просто и вкусно.
— Признавайся, заказала доставку и перелила в кастрюлю, — я сделал еще один глоток.
—Мечтай, — она улыбнулась. — Это бабушкин рецепт. Мария... мама научила. Она редко говорила о матери. Так же, как и я о своей.
— Она хорошо готовила? — спросил я, откладывая ложку.
—Лучше всех, — ее глаза смягчились. — Говорила, что еда — это про любовь. Глупость, да? Я посмотрел на тарелку, потом на нее.
— Не знаю. Возможно.
Мы молча доели. Она забрала тарелки, а я поймал ее за руку.
— Спасибо, — сказал я серьезно. — За все. За Наталью, за еду, за... вчера.
Ее пальцы дрогнули в моей руке.
— Не стоит благодарности. Мы ведь семья, — она произнесла это с легкой иронией, но в глазах не было насмешки.
Когда она ушла на кухню, я остался смотреть в окно. Фиктивный брак. Юридическая формальность. Так мы это называли. Но сейчас все стало сложнее. Гораздо сложнее.
Она вернулась с двумя бокалами вина.
— Для мучительного выздоровления, — пояснила она, протягивая один мне.
—Ты же знаешь, что алкоголь с обезболивающими нельзя? —Один бокал не убьет. Живешь один раз. Мы чокнулись. Вино было терпким, как и ее улыбка.
— Знаешь, а ведь это могло бы быть и хуже, — заметил я.
—Что именно? —Наш брак. Наша... ситуация. Она пригубила вино, глядя на меня через край бокала.
— Не говори «могло бы». Скажи «становится». Становится лучше.
И я понял, что она права. Что-то между нами действительно становилось лучше. И это «что-то» пугало больше, чем любая возможная неудача на льду. Потому что на льду я знал все правила. Здесь же я был новичком.
Глава 38
Катя
— Так, — я поставила пустой бокал на стол и встала. — Раз уж я твой сиделка на сегодня, покажи свою знаменитую коллекцию хоккейных свитеров.
Саша поднял на меня удивлённый взгляд:
— Зачем тебе?
—Хочу посмотреть, в чём мой «муж» выходит на лёд, — улыбнулась я. — Или боишься, что испорчу твой священный артефакт? Он фыркнул, но жестом показал в сторону гардеробной:
— Верхняя полка. Только ничего не трогать.
К моему удивлению, в гардеробной царил идеальный порядок. Свитера были аккуратно сложены, каждый в отдельном прозрачном контейнере. Я осторожно достала тот, что был подписан «Сезон 2022-2023. Плей-офф».
— Осторожно, — раздался его голос за спиной. Он стоял в дверях, опираясь на косяк. — Это тот самый, в котором я забил победную шайбу в овертайме.
В его голосе слышалась особая, сокровенная нота. Та, которую он обычно скрывал за маской равнодушия.
— Красивый, — протянула я, проводя пальцами по вышитой эмблеме команды. — Но слишком пафосный для обычной жизни.
— Это не для жизни, — он сделал несколько шагов вперёд. — Это для льда. Здесь другая энергетика.
Я повесила свитер обратно и посмотрела на другие контейнеры. Среди дорогих вещей и формальной одежды этот уголок выглядел особенно личным. Как святилище.
— А это что? — я указала на небольшой деревянный ящик в углу.
Его выражение лица мгновенно изменилось. Похолодело.
— Не трогай это.
Но было уже поздно. Я уже открыла крышку.
Внутри лежала потрёпанная фотография. Молодая женщина с добрыми глазами и таким же, как у Саши, упрямым подбородком. Его мать. Рядом — детская хоккейная клюшка, совсем маленькая, и медаль с гравировкой: «Лучшему папе».
— Я же сказал не трогать, — его голос прозвучал резко, почти зло.
— Прости, — я захлопнула крышку. — Я не знала.
Он молча взял ящик из моих рук и поставил его на место. Напряжение в воздухе стало осязаемым.
— Это личные вещи, — сказал он, не глядя на меня. — Мама... Она хранила все мои первые спортивные вещи. А медаль... — он замолчал.
— «Лучшему папе», — тихо прошептала я. — Ты подарил это Георгию?
Он резко повернулся ко мне, и в его глазах горел огонь давней боли:
— Он даже не пришёл на ту церемонию. Говорил, что занят. Как всегда.
Вот оно. Корень его неверия в любовь. Корень всех стен.
— Саш... — я осторожно протянула руку, но он отстранился.
— Хватит на сегодня экскурсий, — его голос снова стал гладким и недоступным. — Иди... займись чем-нибудь.
Он вышел из гардеробной, оставив меня одну среди его вещей. Среди свитеров, которые были для него важнее людей. Среди ящика с болью, которую он носил в себе все эти годы.
И я поняла, что наш фиктивный брак — это не игра. Это
