— И чего ты хочешь добиться? — продолжила Оля. — Поставить его на место? Или может... заставить его наконец-то тебя увидеть?

Я откинулась на спинку стула, сжав губы. В этот момент телефон завибрировал. Сообщение от Антона:

«Кать, привет. Ты не в курсе, что у Санька с ногой? На трене хромал, всех послал. Мб тебя послушается».

Я перечитала сообщение несколько раз. Травма? Он ничего не сказал.

— Всё, мне пора, — сказала я, собирая вещи.

Оля подняла бровь:

— Важные дела?

— Да, — кивнула я, надевая пальто. — Пойду продолжу свои "воинственные действия". Только на другом фронте.

Я вышла на улицу, и холодный ветер обжёг лицо. Юридическая битва могла подождать. Сейчас мне нужно было другое — посмотреть в глаза этому бесчувственному хоккеисту и понять, почему его молчание ранит меня гораздо сильнее, чем любые громкие скандалы.

Глава 33

Саша

Дверь в спальню отворилась без стука. Я лежал на кровати, положив ледяной компресс на распухшее колено, и уставился в потолок. В дверном проёме стояла Катя. Щёки раскраснелись от ветра, в голубых глазах — знакомый огонь. Она сбросила мокрое пальто на стул и прошла в комнату, оставляя за собой капли воды на полу.

— Травмировался? — её голос был резким, без тени сочувствия.

Она подошла ближе. От неё пахло осенним дождём и дорогими духами. Этот аромат сводил меня с ума с самого первого дня.

— Мелочь? — Катя грубо выдернула компресс и швырнула его в таз с водой. — А почему я узнаю об этом от Антона? Почему не от тебя? Мы живём вместе, или я просто мебель?

Я попытался сесть, но резкая боль в колене заставила меня застонать. В следующий миг её ладони уперлись в матрас по обе стороны от моей головы. Она нависла надо мной, её тёмные волнистые волосы образовали занавес, скрывающий нас обоих от внешнего мира.

— Ты хочешь знать, почему я послала тебе того юриста? — прошипела она, её дыхание обжигало мою кожу. — Потому что я устала от этой стены! От твоего равнодушия! Ты относишься ко мне как к невидимой, Александр!

Её гнев был животным, примитивным. И чертовски притягательным. Вся моя философия о том, что любви не существует, трещала по швам под напором её ярости. Я ненавидел её в этот момент. Ненавидел за то, что она заставила меня что-то чувствовать.

— А что ты хочешь? — мои пальцы впились в её бёдра, удерживая её на месте. — Чтоб я писал тебе стихи? Признавался в вечной любви? Это не в наших правилах.

— Я хочу, чтобы ты перестал врать! Хотя бы себе! — она резко вырвалась, но я не отпустил её, перевернувшись и прижав её к матрасу своим весом. Колено горело огнём, но я почти не чувствовал боли.

Её глаза расширились от удивления, но протеста не последовало. Только вызов. Вечный вызов.

— Какие правила? — её шёпот был хриплым. — Ты даже не пытался их нарушить.

Всё, что было холодного и рационального во мне, растворилось. Я не помню, кто начал этот поцелуй. Вернее, это был не поцелуй, а столкновение. Голодный, отчаянный бой, в котором не было победителя. Её губы были солёными от слёз или дождя, её руки рвали мою футболку, ногти впивались в спину.

Это не было нежностью. Это была битва, которую мы вели с первого дня. Сцепление тел, прерывистое дыхание, прикушенная губа, вкус крови — всё смешалось в один клубок ярости и страсти. Я срывал с неё одежду, она отвечала тем же, её дерзость сводила меня с ума.

Когда не осталось преград, она посмотрела мне прямо в глаза.

И я принял его. Всё её притворное равнодушие рухнуло с первым же её стоном, который она попыталась заглушить, впившись зубами в моё плечо. Её ноги обвились вокруг моей талии, прижимая меня ближе, глубже, заставляя забыть о боли, о гневе, о всём на свете.

Это не было любовью. Это было чище и грязнее одновременно. Признание, вырванное силой. Язык, на котором мы наконец-то могли говорить без лжи. Её пальцы в моих волосах, моё имя на её губах, слетевшее не как проклятье, а как молитва.

Когда всё закончилось, в комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только нашим прерывистым дыханием. Дождь за окном стих. Она лежала, прижавшись щекой к моей груди, а я смотрел в потолок, чувствуя, как реальность медленно и неумолимо возвращается.

Никто не произнёс ни слова. Никто не признался в любви. Но что-то между нами сломалось. Или, может быть, наконец-то встало на своё место. Стена дала трещину, и сквозь неё теперь дул ледяной ветер правды. Правды, которую мы оба боялись признать.

Глава 34

Катя

Тишина.

Она была оглушительной. Гораздо громче, чем наши недавние стоны и прерывистое дыхание. Я лежала, прижавшись щекой к его груди, слушая ровный, теперь уже спокойный стук его сердца. Сквозь тонкую рубашку чувствовался запах его кожи — смесь пота, дорогого геля для душа и чего-то неуловимого, что было сугубо его, Сашиным.

Этот запах сводил с ума.

Его рука всё ещё лежала на моей спине, большая, тяжёлая, почти неподвижная. Только кончики пальцев слегка водили по коже, вызывая мурашки. Я закрыла глаза, пытаясь отдышаться, осмыслить произошедшее.

Что это было? Взрыв? Капитуляция? Или то самое «нарушение правил», о котором я ему говорила?

Он первым нарушил молчание. Его голос, обычно такой твёрдый и насмешливый, прозвучал приглушённо, прямо над моим ухом.

— Колено теперь действительно болит, как черт.

Я фыркнула, не открывая глаз. Не могу поверить, что это первое, что он сказал.

— Сама виновата, — пробормотала я в его грудь. — Не надо было на тебя бросаться.

Он коротко рассмеялся, и я почувствовала, как вибрирует его грудь.

— Ты не бросилась. Ты пошла в атаку. Как в хоккее — самый верный способ заставить меня реагировать.

Я наконец подняла голову и встретилась с его взглядом. Серые глаза, обычно холодные, как лёд, сейчас были тёплыми и немного уставшими. В них не было привычной насмешки или равнодушия. Была... уязвимость. Та самая, которую он так тщательно скрывал.

— Значит, сработало? — спросила я, подпирая подбородок кулаком на его груди.

Он не ответил