Эмили нахмурилась, но, казалось, приняла объяснение. Ее глаза снова начали закрываться.

Выдохнув, Шон отвернулся от нее и посмотрел на проплывающий мимо пейзаж.

— Пристегни ремень безопасности, — приказал Ратледж через некоторое время.

Шон пристегнул ремень безопасности и пробормотал:

— Помешанный на контроле.

— Так ты перестал нервничать? — Тон Ратледжа был сардоническим.

— Я не нервничал. — Поняв, что он сказал это слишком громко, Шон понизил голос. — С чего бы мне? Итак, ты мне подрочил. Ничего такого. У меня не было секса целую вечность, и ты знаешь, что поцелуи меня возбуждают.

Ратледж ничего не сказал и вернул взгляд на дорогу, его лицо было совершенно нечитаемым. Шон изучал его.

— Знаешь, мне кое—что интересно, — пробормотал он. — Почему я? Почему ты платишь мне непристойную сумму денег за несколько минетов? Тебе даже не нужно платить за секс. Я уверен, что многие геи с удовольствием займутся с тобой сексом. Я имею в виду, что ты не уродлив или что—то в этом роде. Так почему я?

— Ты хочешь комплименты?

— Нет. Мне искренне любопытно.

— Я хотел трахнуть тебя с того момента, как ты вошел в мой класс несколько месяцев назад. Вот так просто.

Шон увлажнил губы, его живот совершил кульбит.

— Ты хотел меня так долго?

Ратледж фыркнул, не глядя на него.

— Я не тосковал или что—то в этом роде, Уайатт. Я хотел засунуть свой член в тебя. Ты просто в моем вкусе.

— Блондин?

— Нет. Я не имею в виду твою внешность. Если судить только по внешности, то твой друг Эшфорд больше в моем вкусе, чем ты.

Внутренности Шона сжались. Он не был уверен, почему он был удивлен. Кристиан был чрезвычайно привлекателен. Черт возьми, всех тянуло к нему. И с его темно—каштановыми волосами, выразительными карими глазами и чувственными красными губами он был полной противоположностью Шона. Шон всегда чувствовал себя бледным и невидимым рядом со своим другом.

— Так что, если бы это был Кристиан, который предлагал секс за оценку, ты бы это сделал?

Ратледж бросил на него странный взгляд.

— Нет.

Узел в животе Шона разжался.

— Почему бы и нет?

— Потому что я не хочу его трахать, — грубо сказал Ратледж. По какой—то причине он начал выглядеть раздраженным. — Находить кого—то физически привлекательным — это не то же самое, что хотеть его.

— Так что же ты имел в виду, когда сказал, что я в твоем вкусе?

Ратледж молчал так долго, что Шон начал думать, что он вообще не собирается отвечать.

В его голосе был оттенок самоиронии, когда он заговорил:

— Все это очень банально. Когда я учился в школе, я был стереотипным непопулярным ботаником.

— Правда?

Глядя на этого самоуверенного, высокомерного человека, Шону было трудно поверить в это.

— Конечно, был. Я получил докторскую степень в двадцать три года, Уайатт. У меня точно не было времени, чтобы общаться с людьми.

— Это многое объясняет, — пробормотал Шон. — Дай угадаю: был популярный качок, в которого ты был влюблен, и я похож на него?

— Он совсем не похож на тебя.

— Тогда какое это имеет значение?

— Если ты перестанешь меня перебивать, ты узнаешь. — Губы Ратледжа скривились. — Он был стереотипным популярным спортсменом. Очевидно, натурал, и вел себя так, как будто он владел миром, а я хотел... Я смотрел на него и представил, как заталкиваю свой член ему в горло. Представил, как держу его и заставляю умолять, чтобы его трахнули. Заставляю гетеросексуального мальчика умолять о моем члене.

Шон сглотнул и взглянул на девочек, чтобы убедиться, что они спят.

— К чему ты клонишь?

Ратледж слегка пожал плечами, не сводя глаз с дороги.

— Красивый, натурал и недосягаемый: это в значительной степени мой тип. Если ты позволишь мне трахнуть себя, ты мне надоешь. Они мне всегда надоедают.

Шон скрестил руки на груди, внезапно почувствовав холод.

— Кто это сделал с тобой? — спросил он наконец, глядя на проезжающую местность. Темнело.

— Что?

— Кто—то облажался с тобой. — Шон повернул к нему голову. — Нездорово вступать в отношения, зная, что они обречены на провал — что ты потеряешь интерес к парню после того, как трахнешь его. И это действительно пиздец, когда в твоем типе гетеросексуальные, недосягаемые парни. Ты боишься обязательств? Или чего—то еще?

Челюсть Ратледжа была сжата так сильно, что вены на шее вздулись.

— Избавь меня от твоего псевдопсихологического анализа. Объяснение на самом деле намного проще: мне просто нравится развращать и трахать гетеросексуальных мальчиков. Меня это заводит. И прежде чем ты назовешь меня мудаком: я всегда честен с ними. Большинство би—любопытных «гетеросексуальных» парней в конечном итоге все равно хотят вернуться к своей гетеросексуальной жизни, а я не вступаю в долгосрочные отношения. Так что это беспроигрышный вариант для всех участников. Никаких условий.

— Почему бы тебе не вступать в долгосрочные отношения? Тебе тридцать три.

— И? — сказал Ратледж. — Я не тот человек, который хочет белый забор и двух с половиной детей.

Шон взглянул на Эмили и Би.

— Не знаю, — медленно сказал он. — Я всегда думал, что геи не сильно отличаются от гетеросексуальных парней и в конце концов захотят остепениться. Даже Кристиан хочет этого.

— Кристиан? — Ратледж выглядел слегка озадаченным.

Шон нахмурился.

— Мой лучший друг?

— А, ты имеешь в виду Эшфорда.

— Серьёзно? Ты не знаешь его имени?

— Зачем мне знать его имя? Он мой ученик.

— Я тоже твой ученик, профессор.

Ратледж посмотрел на него, уголок его рта дернулся.

— Кто сказал, что я знаю твое имя, Уайатт?

Шон тихо рассмеялся.

— Хорошо. К твоему сведению, это Саймон.

— Нет, это не так.

— Ага!

Покачав головой, Ратледж оглянулся на дорогу.

— Я, конечно, знаю твое имя, но я не думаю о тебе как о Шоне.

— Согласен. Я также не думаю о тебе как о Дереке.

Даже произнесение имени вслух было немного странным, на самом деле. Шон покрутил это имя на языке. Дерек. Нет. Ратледж был Ратледжем. Шон будет очень беспокоиться в тот день, когда он начнет думать о Ратледже как о Дереке.

— Я рад, что мы понимаем друг друга, — пробормотал Ратледж с намеком на веселье в голосе. — А теперь