– С каких пор ты такая смелая? – ядовито цокает Эрик.

Почему мне кажется, будто он просто меня не хочет отпускать?

Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, дергаюсь, чтобы конечности освободить, но, увы, крепкая хватка парня шансы на побег скоро уничтожает.

– С тех самых! Отвали от меня, – шипя, отвечаю я.

– Знаешь, мне плевать на твои угрозы. Что бы ты ни предпринимала, я буду на шаг впереди тебя. А знаешь почему? – Эрик наклоняется к моему уху и, обжигая дыханием, выдавливает то, отчего я теряю самообладание: – Потому что Никсон тебя никогда не простит…

– Ненавижу тебя!

– Какая досада, – иронично тянет Нансен, после чего резко отходит от меня на три шага, пряча ладони в карманы джинсовых брюк; в этот момент зазвонил мой сотовый. – Гм, спорим, это твой теперь уже бывший парень звонит? Чего стоишь? Ответь ему. Он, наверное, с ума сходит, мечтает встретиться с тобой.

Я пропускаю яд мимо ушей и берусь за мобильник. Нансен не ошибся: звонит Райт, из-за чего в груди вмиг похолодело.

– Видеть тебя не хочу, – бросаю брюнету я, – но вот ты видеть и слышать меня будешь вынужден. Я клянусь тебе, Эрик, ты пожалеешь о своем поступке. Думаешь, забрав мою флешку, ты спас свой бизнес от полного разоблачения? – улыбка с лица парня медленно стирается. – У меня еще миллион копий. И даже не пытайся искать их – не найдешь. Скоро все узнают о ваших грязных делишках: о ночных клубах и борделях, о незарегистрированных счетах… О да, не смотри на меня так, мне все известно. Просто торжествуй, пока можешь. Кто смеется сегодня – плачет завтра.

– Милая, это угроза? – не воспринимает реплику всерьез, как обычно.

– С угрозами давно покончено. Это война.

На блестящих губах парня расцветает лисья улыбка, и, ничего больше не сказав, он исчезает в полумраке.

Я наконец-то позволяю себе обмякнуть, сажусь на корточки и судорожно дышу, решив готовиться к финальной битве.

Он заплатит мне за боль, которую причинил два года назад, и за боль, которую причиняет теперь.

Глава 25

Настает момент, когда жизнь непроизвольно делится на до и после. Удивительно и даже трагично то, что я застряла на перепутье. Позволю себе грубость и подставлю вместо «до» Эрика, а вместо «после» – Никсона. Моя жизнь кардинально изменится в том случае, если мне будет суждено потерять Ника, в тот ненавистный момент и наступит «после»: мир, в котором придется заново отстраивать в первую очередь себя, а уже потом все остальное.

Сама вспышка мысли, что я лишусь той любви, которую мне подарил Райт, ослепляет, действует подобно самому сильному яду – он не тело травит, он пронзает душу кинжалом, кромсает на куски. Его голос, его ясные глаза цвета меда на солнце и корицы в тени, его мягкие губы, которые благословлены самим Шезму – богом крови, вина и убийства в древнеегипетской мифологии, ибо оттенок его губ кровью отливал; пряные они, будто сладкое вино, и, целуя меня, он каждый раз отбирал мою жизнь.

Как мне просыпаться, зная, что Никсон меня ненавидит? Такая реальность губительна, она плохо делает сердцу, отчего и щеки высыхать не успевают, как снова новые слезы брызжут из глаз.

Прошло три дня, а как будто вечность. Я чувствовала себя Прометеем, прикованным к скале: каждый день одни и те же пытки, однако вместо орла, клюющего печень, меня клевали собственные совесть, стыд и страх. Три всадника Апокалипсиса. Совесть твердила, что пора подняться с кровати и явиться в газету, где, я абсолютно уверена, необходима моя помощь мисс Винсент и Филу, поскольку, сообщила мне мама, компания семьи Райт подала на Future time, в частности на меня, судебный иск. И это ужасно.

Все случилось по моей вине… К этому моменту и подступает стыдливость – она хочет сожрать меня с потрохами, потому что я трусливо отсиживаюсь в своей комнате, боясь столкнуться лицом к лицу с Никсоном или моим отчимом, Барб. Здесь уже господствует страх. В моем аду кругов всего три, но по своим страданиям он ничуть не уступает полноценной геенне.

Бабушка и мама переживают. Больше из-за того, что я ни крошки в рот не брала почти двое суток. А как мне есть? Организм отвергает пищу, полагая, что я не имею на это права, и, знаете, верно… Ничего я не заслуживаю, тем более потраченных на меня нервов близких людей.

В последний раз мама навещала меня днем, умоляя съесть немного куриного бульона. Отмахнулась, продолжая пялиться в белый потрескавшийся потолок, который стал мне вечностью.

Фрейя считает, что я психологически заключила себя в тюрьму. Мол, сама себе судья, сама себе надзиратель. Быть может, она права, тем не менее вникать в сказанное ею мне было слишком лень.

Казалось, жизнь поставили на паузу: помимо стен и окна, за которым менялись лишь сутки, ничего не было видно. Я чахла, мое состояние ухудшалось с каждым часом, в особенности в те моменты, когда мне звонил Ник. Понятное дело, трубку я не снимала, однако включался автоответчик, и голос шатена все же добирался до меня…

«Стыдно в глаза мне смотреть? Видеться боишься? Конечно, крыса всегда бежит с корабля. Но я это так не оставлю, слышишь? Ты заплатишь мне за обман и предательство, Рэйчел. Все это… с самого начала было игрой? Тебе нужна была информация, да? Господи, да по сравнению с тобой Иуда – образец преданности! В любом случае это уже неважно. Что сделано, то сделано. Это я глупый осел, который доверился тебе, а теперь мой отец и я под огнем необоснованной критики. Хватит прятаться, Рэйчел. Я имею право хотя бы на последний разговор с тобой. Если же ты и дальше будешь отсиживаться на дне, мой адвокат с тобой свяжется. До встречи».

Я моргаю, и слеза медленно и криво стекает к дрожащим губам.

Роуз сочувственно вскидывает брови ко лбу и опускает ладонь на мое колено. Она тоже слышала это четырнадцатое сообщение от Никсона; мне совсем стыдно…

Я незаметно, по крайней мере как думалось мне, вытираю мокрое лицо и приподнимаюсь, взглянув наконец-то на подругу рядом.

– Я так благодарна, что ты пришла, – обращаюсь к ней со всей искренностью, неловко пряча ладони в рукава черной толстовки.

В ней душно, но я люблю эту одежду. Когда я в ней, кажется, словно под защитой от внешнего мира.

– Твоя мама рассказала мне обо всем. Я не могла оставить тебя одну. Эрик поступил очень низко, – категорично покачала головой подруга, изменившись в эмоции.

– Ты не представляешь, что я чувствовала… Он меня предал. Я надеялась, что хоть что-то значу для