А потом Лиам целует меня так, будто иначе умрет сию же секунду. Набрасывается на мои губы так, будто ждал этого момента долгие годы. Наши языки легко и привычно переплетаются. Тела сталкиваются. Сердца замирают в ожидании. А потом у меня перед глазами встает Софи. Я снова невольно представляю их вместе и кусаю его за губу. Уперевшись ладонями ему в грудь, отталкиваю и бью по щеке так сильно, что его голова непроизвольно дергается в сторону. На секунду Лиам закрывает глаза и сжимает кулаки, подавляя вспышку гнева. А когда открывает их, я замечаю, что его зрачки сузились до спичечных головок.

– Я никогда не буду идти вторым номером, так что Не. Трогай. Меня. Больше.

Точеная челюсть сжимается так, будто он вот-вот взорвется. Грудь, затопленная яростью, быстро вздымается и опускается. В мгновение ока Лиам бросается ко мне и, намотав мои волосы на кулак, заставляет поднять голову.

– Сейчас ты в первый и последний раз подняла на меня руку, – спокойно предупреждает меня он. – Пощечины ты мне будешь давать, только если я об этом попрошу, пока ты объезжаешь мой член. Ясно?

По глазам вижу, что это не угроза, а обещание, которое ему не терпится привести в исполнение. Я не сдаюсь, но жалею, что не сдержалась. Как я могла из-за ярости и ревности поступиться своими принципами? Как могла настолько потерять над собой контроль рядом с ним?

Физическое насилие? Над ним?

Только не над ним. Насилия никогда не будет в наших отношениях. Мы обещали друг другу.

– П-прости меня…

– Я не спал с Софи последние полтора года, – продолжает он, не обращая внимания на мою жалкую попытку извиниться. – Я полетел в Майами, потому что мы с Оди должны были встретиться с ее психиатром, чтобы понять, готова ли она покинуть рехаб досрочно. У нее есть садистские и суицидальные наклонности, поэтому да, когда я нужен, я мчусь к ней. Я знал, что Маттео о тебе позаботится. И, напомню, на мои сообщения ты отвечать отказалась. Так что в последний раз повторяю: я ее и пальцем не тронул. И нет, она никогда не будет мне важнее тебя.

Он отпускает мою гриву, и какое-то время мы молча смотрим друг на друга. В голове гудит рой вопросов.

– Почему ты позволил мне так думать?

– Когда я дал тебе повод так думать? Ты свалила прежде, чем мы успели об этом поговорить, а потом игнорировала меня.

– Значит, вы не переспали после концерта?

– Чего? Поверить не могу. Луна, за кого ты меня принимаешь?

– За того, кем ты хочешь казаться. Парня, которому плевать абсолютно на все. Почему в один день мы прекрасно проводим вечер, а на следующий уже разносим друг друга в пух и прах?

Он зарывается рукой в волосы и с силой тянет за них, едва не вырывая с корнем.

– Потому что ты с ума меня сводишь, понятно? – рычит он. – Потому что мне приходится разрываться между тем, чего я хочу больше всего на свете, и тем, что я обещал. А теперь уходи.

Обещал?

Он весь дрожит от злости. Но меня душит такая же. Лиам уходит в тон-зал, но замирает на полдороге, услышав, что я так и не сдвинулась с места. Стоя спиной ко мне, он говорит:

– Луна, покинь студию.

Он разворачивается, снова предоставляя выбор. Осознав, что я никуда не собираюсь, опять медленно подходит ко мне, словно хищник, подбирающийся к жертве. На его прекрасном лице написан зверский голод. Он лениво пробегается глазами по моему телу, будто прикидывая, что откусить первым. Сердце не выдерживает этого жестокого томления на медленном огне.

– Прошу тебя, Лу.

Теперь он прижимает меня к стене всем своим телом, мускулистыми руками перекрывая путь к отступлению.

– Скажи мне «нет».

Похоже, внутри моей школьной любви идет война. А я свою уже проиграла.

– Скажи мне нет, Лу, – повторяет он, хватая меня за горло, чтобы показать, кто здесь главный.

– Не могу, – шепчу я, ощущая, как под властной хваткой лихорадочно бьется пульс.

Лиам издает глухой рык. Его губы выписывают петлю на линии моей челюсти, а потом останавливаются в нескольких сантиметрах от правого уха. Сердце так колотится в груди, что пульсация отдается между ног. Если он сейчас же не коснется меня там, я умру.

– Ты все еще можешь уйти, если хочешь.

Но с моих губ не срывается ни слова, и я качаю головой, потому что напряжение становится невыносимым. Мне нужно ощутить его руки на себе. Жизненно необходимо почувствовать его во мне.

– Я хочу слышать тебя, крошка Луна. Мне нужно твое согласие на то, что я собираюсь с тобой сделать.

От неожиданности я икаю. Ноги вдруг становятся ватными, и я хватаюсь за его бицепсы, чтобы не рухнуть на пол.

– Я остаюсь.

– Хорошо. Потому что я собираюсь заставить тебя заплатить за все годы твоего отсутствия.

– Обещаешь?

На моих губах расплывается дерзкая улыбка, которую он тут же стирает. В этом поцелуе нет ничего нежного. Он безжалостный, торопливый, бесстыдный. Мы сгораем от страсти. Наши языки сплетаются снова и снова. Мы так жадно пьем друг друга, что кажется, будто даже Земля замерла, перестав вращаться. И она действительно перестала. Я это чувствую.

Жадно проглатываю вырвавшийся у него хриплый стон. Его язык повсюду. У меня во рту, на шее, на ключицах. Жжение от его щетины на коже подталкивает меня только ближе к краю. Я хочу, чтобы он пометил меня, чтобы оставил свой след. Прижавшись к нему, извиваюсь, чтобы чувствовать его всем телом. Крепко держа меня за затылок, он углубляет поцелуй. Качает бедрами, потираясь о мою промежность. Даже сквозь джинсы я чувствую, как его увеличившийся в размерах член толкается мне в живот, и от этого меня почему-то наполняет неописуемое ощущение собственной власти.

А потом Лиам неожиданно легко поднимает меня, и я обвиваю ногами его талию. Не разрывая поцелуя, он пересекает студию и опускает меня на микшерный стол. За считаные секунды срывает мою одежду и голодно смотрит на обнаженное тело. Теперь я абсолютно открыта перед ним.

Проведя языком по ложбинке, он накрывает ртом мой проколотый сосок и кусает его, пока у меня не вырывается крик боли. И удовольствия.

– Боже, ты убиваешь меня, Луна.

Он снова вонзается в мои губы и, подхватив на руки, идет к кожаному диванчику, чтобы устроиться там на спине.

– Сядь мне на лицо.

До меня не сразу доходит, что он только что сказал.

– Расставь ноги в стороны и трахни мой рот, Луна. Давай.