Я даже не скрываю раздражения в голосе. У этой женщины дар выводить меня из себя. Она бросает на меня недобрый взгляд, от которого мне ни горячо ни холодно. Ее злость заставляет меня ликовать. Взгляд серых глаз темнеет, затягивая в свои глубины, и я тону в них настолько, что почти забываю, почему веду себя как последний придурок, хотя должен валяться у нее в ногах и умолять меня выслушать.

Резко подорвавшись, она направляется к микшеру и нажимает кнопку токбэка, чтобы Орхидея в тон-зале ее услышала.

– Попробуй спеть пред-припев в головном регистре. У тебя тут настолько мощные слова, что хочется, чтобы время остановилось. Нужно, чтобы в эти секунды все, затаив дыхание, ловили каждое твое слово. А потом снова подключай фортепиано.

– Так? – уточняет Орхидея.

Она точно следует инструкциям, и ее голос превращается во что-то неземное. Предложение Луны, как и всегда, оказалось в самую точку.

Я так боюсь потерять себя,

В моей душе без тебя пустота.

– Да, отлично! – хвалит ее Луна. – Так на эмоции пробивает в разы сильнее.

– Ты права! Спасибо, ты лучшая.

Вернувшись, Луна наклоняется, опираясь на мои бедра. Длинные волосы свисают вдоль правого плеча, и меня снедает желание потянуть за них, чтобы накрыть ее губы своими.

– Не смей ставить мою работу под сомнение, – цедит она сквозь зубы. – Ах да, и еще: тебе здесь делать нечего, так что проваливай. Ты мешаешь творческому процессу.

В ее голосе звенит сталь и кипит гнев, поэтому улыбаюсь только мысленно. Такой я хочу ее еще больше. Мазохист? Может быть. Одержимый? Мы и так уже знаем ответ на этот вопрос.

После трех часов записи наступает перерыв. Да, я так и не сдвинулся с места, несмотря на ее любезную просьбу свалить. Звукорежиссер и продюсер выходят покурить, и я пользуюсь этим, чтобы зайти в тон-зал к Орхидее. Есть в этой девушке что-то, что трогает меня до глубины души. Ее чувствительность не отталкивает меня так, как это обычно происходит с другими людьми. Она вызывает у меня огромное уважение, хоть сейчас это и не очевидно. Я осознаю, что она обращается ко мне, потому что слышу какие-то приглушенные звуки, но не могу отвести глаз от Луны. Она по ту сторону стекла спиной к нам расхаживает из стороны в сторону, говоря по телефону. Свободной рукой нервно зарывается в волосы. Мне всегда нравилось то, как она жестикулирует при разговоре. Моя способность читать ее как открытую книгу всегда ее напрягала. Отчасти из-за того, что я всегда угадывал, когда она умирала с голоду, и приносил ей что-нибудь съедобное прежде, чем она успевала пожаловаться на голод вслух. Ох уж эти девчонки и их отношения с едой. Все еще не поворачиваясь лицом к стеклу, Луна останавливается и садится на микшер. И от того, что происходит следом, меня будто током прошивает. Мы с Орхидеей оба смущенно, но с любопытством ждем того, что будет дальше. Ведь Луна пятой точкой нажала кнопку токбэка, давая нам подслушать ее разговор. Я мог бы – даже должен – сказать ей об этом, но не хочу, поэтому жадно ловлю каждое слово. Тем более что речь идет обо мне. Когда я слышу свое имя из ее уст, сердце всегда трепещет от радости.

Луна

♪ Hedonist – Zandros

Когда Лиам уходит в тон-зал, чтобы поговорить с Орхидеей, набираю Камиллу. Мне нужно выпустить пар, пожаловаться на него. Она берет трубку после первого же гудка.

– Давай на счет три, – предлагает она. – Раз, два, три…

– Я убью Лиама.

– Я хочу уволиться, – выпаливает она одновременно со мной.

Мы смеемся, пока я наматываю круги, пытаясь успокоиться. Внутри все кипит.

– Рассказывай, – говорю я.

– Я больше не могу писать эту никому не нужную чушь. Пора что-то менять в этой жизни.

– Я всегда тебя поддержу, Кэм. И если какое-то время мне придется платить аренду в одиночку, я буду это делать.

Будет сложно, но ради нее я смогу.

– Я так люблю тебя, Лулу, – судорожно лепечет она. – Ладно, теперь ты давай. Что он опять натворил?

Сажусь на микшер, чтобы сбросить напряжение.

– Дышал.

Лучшая подруга продолжает веселиться за мой счет.

– Кажется, история с этой Софи кого-то сильно задела.

– Ничего подобного, – вру я, – мне плевать, что в Майами он был с ней. Но было бы еще лучше, если бы она заразила его такой венеричкой, от которой лысеют и слепнут. Я чуть не предложила ему подняться ко мне! Весь концерт себе это представляла, – вздыхаю я, вспоминая, как мое тело откликалось на его прикосновения. – Ты не поверишь, каких размеров у него прибор. Он такой огромный, что его можно выгуливать на поводке. Я…

Я зачем-то оборачиваюсь.

Нет.

Пожалуйста, только не это.

На меня внимательно смотрят две пары глаз. По лицу Лиама ничего не прочесть. Но Орхидея, кажется, едва сдерживает смех. Сердце обрывается, когда я понимаю, что произошло. Не объяснив ничего Камилле, бросаю трубку и спокойным шагом, с прямой спиной направляюсь к выходу. И только когда дверь за мной закрывается, я срываюсь на бег. Умирая от стыда, запираюсь в туалете. Со всей дури пнув дверь, начинаю ругаться так цветисто, что хватило бы на целый сад. Господи, как же я его ненавижу.

– Луна, ты в порядке?

Громко выдыхаю, услышав тонкий голосок Орхидеи. Не хочу я сейчас ни с кем говорить, но и послать ее не могу. Я же не на нее злюсь, а на Лиама.

– В полном, – бесцветно говорю я, выходя из укрытия.

– Честно говоря, занятный был разговор, – смеется она. – Но я хочу сказать, что тебе нечего стыдиться. Мне плевать на то, что там у вас происходит. Судя по тому, как Дэвис на тебя смотрит, речь шла о нем?

– А как он на меня смотрит? – чересчур поспешно спрашиваю я.

– Ты и сама прекрасно знаешь.

– Нет.

– Так, будто ты – единственная причина, по которой он до сих пор дышит.

Она поигрывает бровями так, будто этими словами только что не расщепила мое сердце на атомы.

– Не говоря уж о сексуальном напряжении, которое настолько плотно висело в воздухе, что даже как-то неловко.

И давно она такая непробиваемая? Я-то думала, что она стеснительная. И, к моему несчастью, она на этом не останавливается.

– По-моему, тебе стоит вернуться туда и ответить за свои слова. Какая разница, босс он тебе или нет, если