А это уже голос Луны, сочащийся злобой и отвращением.

– Да. Я так нуждалась в нем, что он, не раздумывая, поспешил на помощь, – заявляет она, поглаживая меня по плечу.

Желание в ее глазах не ускользает от Луны. Я продолжаю молча стоять и смотреть на Софи со всей поселившейся во мне ненавистью, пока она наслаждается тем, во что я вляпался. Я знаю – что бы я сейчас ни сказал, Луна мне не поверит. Мне даже смотреть на нее не нужно, чтобы знать, какие глупости сейчас рождаются в этой светлой головке.

Он меня бросил. Он оставил меня ради нее. И технически так и было.

Уже готовлюсь свернуть этот разговор, чтобы все объяснить, когда на ее телефон приходит несколько сообщений подряд. Она достает его из кармана, хмурится, и у меня внутри екает от нехорошего предчувствия.

– Все нормально?

– Да, – отвечает она, прочистив горло. – Софи, была рада с тобой познакомиться, но сейчас мне придется вас оставить, а то завтра на работу с утра пораньше.

Ложь.

Она разворачивается, но я хватаю ее за локоть, чтобы с немым вопросом заглянуть в глаза и получить в ответ испепеляющий взгляд. Резким движением она высвобождается и быстро уходит.

– Мне кажется или она убежала плакать? – насмешливо тянет Софи. – Здорово ты придумал скрыть от меня ее возвращение, но неужели ты и впрямь верил, что Оди сохранит твой секрет? Ты поэтому сказал психологу, что считаешь, будто я еще не готова покинуть клинику? Чтобы трахать за моей спиной эту девку?

Вена на ее шее вздулась, но голос она не повысила. Она закрывает глаза. Секунда. Две. Когда она снова их открывает, на ее кроваво-красных губах расплывается ледяная улыбка.

– У меня был тяжелый день. Так что я прощу тебя за то, что ты мне солгал, если сейчас мы поедем к тебе, – мурлычет она, целуя меня в уголок рта.

Я так устал от этих уловок и роли единственной опоры в ее жизни, что перестаю следить за языком.

– Слушай меня внимательно, – говорю я пугающе спокойно. – Я лучше подцеплю желтую лихорадку и дам бабуину-альбиносу трахнуть меня в задницу, чем еще хоть раз прикоснусь к тебе. Сегодня ты говорила о ней в таком тоне в последний раз. А теперь проваливай. Беги, лети, ползи – что хочешь делай, но исчезни и забудь дорогу сюда.

Ничего себе, она явно хочет меня ударить.

– Вижу, ты до сих пор играешь в ее послушного плюшевого щеночка, – выплевывает она. – Но ты перестанешь выкаблучиваться, когда я сброшусь с крыши. Пока она не вернулась, ты молился на меня, а теперь забыл о моем существовании. Как я, по-твоему, должна теперь себя чувствовать? А что мама об этом скажет? Когда узнает, что ты годами пользовался мной, как тряпичной куклой. Это из-за тебя моя жизнь пошла под откос!

Сердце уходит в пятки. Неужели она права? Мне хочется придушить ее за то, что она посмела обернуть против меня мои же слабости, надавила на чувство вины, которое гложет меня из-за того, что я не смог помочь Чарли, когда был ей так нужен. Нет, Лиам. Она просто тобой манипулирует. Это получается у нее лучше всего.

– Ты начала пить и торчать, потому что была избалованной и несчастной маленькой девочкой, которая сдуру решила, что только так можно привлечь внимание любимой мамочки. Ты даже себя не любишь, Софи, ты просто пустышка. И сколько бы я ни закрывал глаза, Луной ты никогда не станешь.

– Несмотря на все то, что она натворила? Господи, да ты просто жалок, Лиам. Твоя сестра, наверное…

Мои пальцы сжимаются на ее горле прежде, чем она успевает договорить. И плевать, что мы стоим посреди улицы. Сжимаю не так сильно, чтобы перекрыть ей кислород, но достаточно крепко, чтобы напугать. И это срабатывает. Ее глаза бегают из стороны в сторону, а ногти впиваются в мое запястье, когда я шепчу ей на ухо:

– Не советую договаривать, если не хочешь, чтобы Оди узнала, почему ее последний брак развалился. Дай угадаю, тебе слишком нравилось совать за щеку сморчок отчима? Как думаешь, что она скажет на это? Так что держись подальше от Луны. Я понятно выражаюсь?

Она кивает.

– Вот и славно. Переночуешь ты у меня, а завтра утром вернешься в Майами, чтобы закончить курс лечения. Не хочу знать, кому ты отсосала, чтобы тебя выпустили, меня твоя жизнь больше не интересует. Отныне и впредь твое существование абсолютно мне безразлично. Я просил тебя об одном: не приближаться к Луне, так что теперь можешь забыть обо мне. Будем считать, что я тебе больше не друг и не член семьи.

Резко отпускаю ее и иду к мотоциклу.

– Что, опять влюбился в нее, да? – кричит она мне в спину.

На мгновение замираю, чувствуя, как сердце лихорадочно забилось в груди. А потом оглядываюсь через плечо с насмешливой улыбкой на губах.

– А кто тебе сказал, что я когда-то переставал ее любить?

От моего внимания не ускользает ни то, как темнеет ее взгляд, ни то, как ее пальцы сжимаются на сумочке. Ей хочется кричать и поносить меня на чем свет стоит, но она молчит. И это еще хуже.

Но в кои-то веки я оставляю ее позади безо всяких угрызений совести, зная, что за этой дверью другая девушка, та, без которой я ничего не хочу с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. И что мне придется сделать все, чтобы она простила меня за то, что я заставил ее думать, будто кто-то другой для меня важнее.

Глава 34. Лиам

Если бы я не знал, что Луна злопамятная, то понял бы это за прошедшие четыре дня. При желании эта женщина может быть самой упертой и неприветливой из всех, кого я знаю. Клянусь, всякий раз, когда мы где-то случайно пересекаемся, она потрошит меня взглядом, как ножом. С тех пор как они с Софи встретились, она отказывается со мной разговаривать. Теперь я для нее невидимка, грязь под красной подошвой. Сообщения мои тоже остаются без ответа. Поэтому я, естественно, в бешенстве. И даже собственный гнев меня бесит. А еще больше бесит желание перед ней оправдаться. Лучше бы она меня оскорбляла, лучше бы ревновала – что угодно. Я с радостью принял бы любую мину, любой язвительный комментарий. Что угодно, но только не безразличие, потому что я чувствую что угодно, кроме радости,