Прошло три дня с тех пор, как он на всех парах умчался к Софи и перестал появляться в лейбле. Я пыталась убедить его поговорить со мной о ней – безрезультатно. Он будто боялся моей реакции. В переписке все время увиливал, сводя разговор к работе, и между делом сообщил о том, что скоро мы полетим в Сиэтл на встречу с Arcade, безумно талантливым парнем, которого я нашла на SoundCloud[22]. Конечно, мне не терпится туда отправиться, но все же мне хотелось бы, чтобы Лиам мне доверился.

Маттео попытался все объяснить: Софи, получившая разрешение покинуть клинику, потому что ей стало лучше, снова сорвалась во время поездки к матери в Чикаго. Нетрудно представить, какие параллели провел мозг Лиама, подкинув кошмарные воспоминания, с которыми тот теперь вынужден ежедневно бороться. Поэтому я решаю просто быть рядом, как он со мной месяц назад после новостей о беременности моей матери.

Двери лифта открываются, и я, пройдя по длинному коридору, иду в гостиную. Вокруг царит полумрак: освещают пространство лишь огни небоскребов за окном. На часах восемь вечера, и в квартире стоит абсолютная тишина.

Но когда я опускаю бумажный пакет на кухонную столешницу, из встроенных динамиков с небольшими помехами раздается чей-то голос.

– Бурбон можете оставить на кухне, спасибо.

От испуга у меня чуть сердце не останавливается.

Хриплый голос принадлежит Лиаму. Я оглядываюсь в поисках источника звука и быстро понимаю, что это маленькая серая коробочка возле выключателя. Это что еще за причуды богатых? Нажимаю на одну из кнопок на коробочке и говорю:

– Алкоголя у меня нет, но я принесла сырные сэндвичи на гриле с острыми читос.

Раздается странное потрескивание, будто он нажал какую-то кнопку и теперь молчит. Но не успеваю я про себя подумать, что молчание затянулось, как слышу приближающиеся шаги. За три дня щетина отросла и превратилась в бородку. Холодные глаза теперь одним взглядом замораживают все живое. Не то чтобы я ждала, что он радостно прыгнет мне в объятия, но и увидеть такого Лиама я не ожидала. Одетый в одни короткие серые шорты, открывающие татуировку на голени, он смотрит на меня так, будто я злонамеренный дух.

– Похоже, Ларри теперь вообще всех без разбору пускает.

Ауч.

– Я знаю, что тебе сейчас плохо, но это не повод мерзко вести себя со мной, – отвечаю я, скрещивая руки на груди. – И вообще, еще никому не удавалось устоять перед моим даром убеждения.

– Черт, – бормочет он себе под нос, – я не это хотел сказать.

Он зарывается рукой в темную шевелюру и сокращает расстояние между нами. Теперь мне видно, что он почти не спал с тех пор, как услышал ужасную новость.

– И что же ты хотел сказать?

– Твоего имени нет в списке гостей, имеющих доступ в пентхаус, – вздыхает он. – Но я рад, что ты смогла подняться.

– Так-то лучше, – признаю я. – Одевайся, мне нужно показать тебе одно место. И захвати какое-нибудь покрывало.

♪ Приведя его сюда, я будто снова открываю ему свое сердце. Последний раз я была здесь на его день рождения. Какая ирония судьбы. Лиам лежит со мной на покрывале, плечом к плечу, деля со мной одни наушники на двоих. Наши мизинцы соприкасаются, и я умираю от желания переплести их, как раньше. И хоть мы уже не подростки, сегодня мне будто снова пятнадцать, и душу переполняет любовь, которой нужно совсем немного, чтобы вспыхнуть ярким пламенем. Несмотря на ужас произошедшего и вину, которая нас гложет, я думаю о том, грозит ли его сердце остановиться, когда я рядом, как это делает мое…

Луна и звезды над нами горят ярче любых огней. Мы молчим с того момента, как поднялись на крышу. Молча съели сэндвичи, причем он, как обычно, доел еще и мой. Я просто терпеливо жду, давая ему самому прийти ко мне.

Минут пятнадцать спустя Лиам поворачивает ко мне уже не такое напряженное лицо. В лунном свете его изумрудные глаза играют новыми оттенками.

– Это место… что-то вроде нашего дерева или футбольных трибун, – говорит он.

С легкой улыбкой киваю. Я знала, что он поймет, почему это место много для меня значит. Поймет необходимость найти такое место, где можно выдохнуть, поорать или поплакать.

– Тебе все так же нравится луна?

Этот вопрос застает меня врасплох, и первые несколько секунд я ошарашенно молчу.

– Да. Раньше это был отчаянный способ стать ближе к маме, но со временем я стала смотреть на нее, думая, что, может быть, ты…

Тут же закрываю рот. Когда тоска по нему разъедала меня изнутри настолько, что даже дышать без боли не получалось, я думала, что он, должно быть, чувствует то же самое. И тогда я обращалась к ней. Потому что это все, что у нас оставалось общего. Мы будто могли общаться через нее. Я смотрела на луну часами, давая ей меня успокоить и заполнить пустоту внутри.

– Мне все так же нравится луна, – просто отвечаю я вместо этого.

– Мне все так же нравится видеть ее отражение в твоих глазах.

Лиам отводит взгляд так, будто это вырвалось у него случайно. В наших отношениях никогда не было места страху переборщить с откровенностью. В школе мы делились всем, что было на уме. И теперь эта дистанция между нами давит на меня еще сильнее, чем обычно, поэтому я вываливаю все, что мешает мне нормально мыслить.

– В последний раз я пришла сюда после собеседования, которое пришлось на твой день рождения. Я думала о том, чем ты занят, где ты и ждал ли ты все эти годы моего звонка.

Лиам вынимает из уха наушник и вздыхает так тяжело, что этот вздох отпечатывается у меня на сердце. А потом поворачивается на бок. Повторяю за ним, и вот мы лежим лицом к лицу, в ожидании слов, от которых нам, может быть, наконец станет легче.

– Хочешь прикол?

Киваю.

– Я сменил номер на утро после дня рождения. Я действительно все эти годы ждал, что ты позвонишь. Не знаю, ответил бы я, но в глубине души я хотел, чтобы ты позвонила. Поменяв его в тот день, я наконец решил оставить прошлое в прошлом и двинуться дальше. Нью-Йорк, лейбл – все с чистого листа.

Я замираю.

– Какой-то не очень прикольный прикол.

– Знаю, – шепчет он.

Улыбки