Я все еще не могла пошевелиться. Не верила, что все произошло именно так. И не поверю до тех пор, пока не окажусь в Полисе.

Джек подошел, наклонился, молча вытянул полуживую Джинни из моих рук. Она лишь едва слышно стонала, а ее платье было мокрым и багровым от крови. Я схватила ее за ледяную руку, почти детскую. Боялась отпустить. Смотрела, не в силах встать, как Джек ее выносит.

Сальвар помог мне подняться, прижал к себе и просто молчал, уткнувшись носом в мою макушку. Наконец, прошептал, едва слышно:

— Все закончилось, Лисенок.

Я обхватила его руками, сжала. И Сальвар зашипел сквозь стон:

— Не надо, постой…

Я отшатнулась, будто от удара током:

— Ты ранен!

— Рука… Кажется, перелом.

Я только теперь заметила, что его многострадальная правая рука висела плетью. И, кажется, кисть уже начала опухать.

Сальвар устало улыбнулся:

— Пойдем отсюда.

И от этой улыбки на окровавленном лице у меня сжалось сердце.

Джек не соврал. Мы беспрепятственно вышли за ворота, где искрили маячками полицейские аэрокары и медицинский экипаж. Джинни уже положили на носилки, и вокруг нее суетились три молодые женщины в белой униформе, подключали к каким-то датчикам. На соседней каталке разместили Сальвара. Глядя на деловитый персонал, я наполнилась непоколебимой уверенностью, что с ними обоими все будет хорошо.

Я растерянно стояла у дверей медицинского экипажа. Ничего не видела и не слышала вокруг. Казалось, если я сейчас на мгновение прикрою глаза — тут же усну.

— Мадам Саммерхольд…

Я все еще смотрела в одну точку. Наконец, увидела перед собой белое пятно.

— Мадам Саммерхольд, вы не ранены? — Одна из врачей.

— Что? — Я покачала головой: — Нет.

— Входите. — Она потащила меня в салон, подвела к креслу у окна. — Присядьте здесь. Здесь вам будет удобно.

Я бездумно кивнула, выполняя просьбу. Хотела, тут же, возразить, сказать, что эта милая женщина ошибается, я не мадам Саммерхольд. Но промолчала. На это просто не было сил. Все это сейчас было совсем не важно. Я лишь смотрела в окно, наблюдала, как экипаж, наконец, отрывается от земли.

И боялась поверить, что этот кошмар закончился.

Глава 79

Их обоих оперировали в «Ориентале». Из Джинни вытащили пулю, а кость Сальвара пришлось собирать, чтобы правильно срослась. Меня тоже уложили — настояли на обследовании. Но я отделалась лишь парой синяков. Парой больше, парой меньше… Правда, все они почти исчезли, когда меня не меньше часа продержали под каким-то аппаратом с мерзким пульсирующим светом. Сказали, пара дней — и пропадут совсем. Но лучше бы я получила ту пулю. И руку сломали тоже мне.

К Джинни меня не пускали. Только сказали, что она хорошо перенесла операцию и уже вне опасности. Но она все еще была без сознания, и медики не могли ответить, когда придет в себя. Какая же она смелая, моя Джинни. Я ни за что не позволю ей вернуться в трущобы. Ни за что не предам. Ведь я теперь гражданка Полиса — я что-нибудь обязательно придумаю.

К Сальвару обещали пустить, как только сочтут возможным. Кажется, лишь потому, что принимали меня за его жену… Упорно называли мадам Саммерхольд. И каждый раз я готова была провалиться от стыда, но не отрицала. Буду притворяться, пока не увижу его, иначе не пустят. Раз Сальвар так представил меня — значит, так было нужно для дела, но я боялась, что все это навредит его репутации. Я не могла быть его женой, тем более, теперь. Марко больше не было, но все то, что он сделал со мной, ничем невозможно смыть. Я не могла предлагать Сальвару то, что осталось после этого ублюдка. Это омерзительно. Но не он — значит, никто другой. Никто.

В палату вошла чистенькая чопорная медсестра:

— Мадам Саммерхольд, вы можете пройти к мужу. Я провожу вас.

Я поспешно кивнула:

— Да, конечно.

Ладони от волнения тут же вспотели. Я поправила мягкий больничный халат, пригладила волосы. Мы переехали в специальной кабинке в другой корпус, остановились у нужной палаты.

— Входите, мадам. Но не слишком утомляйте его, пациенту нужен отдых.

— Конечно.

Я скользнула за дверь, в маленькую прихожую. На мгновение остановилась, не в силах совладать с собой. Я боялась, что расплачусь, увидев его. И глаза уже щипало.

Его палата, как и моя, походила на номер в уютной гостинице, если бы не специальная кровать. Сальвар опирался на приподнятое изголовье. Растрепанный, бледный, и очень непривычный в голубой больничной пижаме. Его согнутая правая рука снова была закована в шину, на этот раз более громоздкую и основательную. Он улыбнулся, увидев меня, но, тут же, поморщился — вероятно, раскровились разбитые губы.

Скорее по глазам, чем по едва уловимому движению, я поняла, что он пытался приподняться. Кинулась к кровати:

— Ты что! Лежи!

И замолчала. Просто сжимала его здоровую руку, смотрела в глаза. Под ними еще оставались довольно заметные отеки. Я не понимала, что сказать. Все слова куда-то исчезли. Осталось лишь щемящее чувство. Будто ухватили за сердце и сжали тисками.

Наконец, я пробормотала:

— Они только разрешили прийти. Тебе очень больно?

Сальвар лишь снова едва улыбнулся уголком губ:

— Мне сказали, что с тобой все в порядке. Правда, все хорошо?

Я закивала:

— Да, все хорошо. — Я снова посмотрела на его кошмарную шину, и меня передернуло, когда я вспомнила тот ужасный хруст. Слезы хлынули водопадом. — Ты пострадал из-за меня. Господи! Мне так жаль! Ты так рисковал!

Я бессильно опустилась на мягкий пуфик у кровати и наклонилась, чтобы поцеловать его руку. Сальвар отдернул ее, будто обжегся:

— Софи, ты с ума сошла⁈

Я растерянно подняла голову:

— Почему? Я бы умерла там. Как я еще могу отблагодарить тебя, Сальвар? За себя. И за Джинни.

Он неожиданно покачал головой:

— Мне не нужна твоя благодарность.

Я замерла, будто в меня всадили нож. Даже слезы прекратились. Я убрала руки, напряженно выпрямилась. Все правильно. Так и должно быть. Мы оба все понимаем. А плакать я буду потом. Одна. У меня будет для этого достаточно времени.

К счастью, вошла медсестра с каким-то белоснежным боксом, прервала эту невыносимую паузу:

— Прошу прощения за беспокойство, мистер Саммерхольд. — Она кивнула мне: — Мадам…

Оставила бокс на прикроватной тумбочке и тут же вышла. «Мадам…»

Я украдкой посмотрела на Сальвара, на его реакцию, постаралась взять себя в руки:

— Они все здесь называют меня мадам Саммерхольд. Думают, что я твоя жена. Прости, я