Мы находились внутри солнечного шара. Самого натурального солнечного шара, стенки, которого переливались всеми оттенками бело–голубого!

— Холодная плазма! Какое интересное явление, — заинтересованно произнес Страшилин, протягивая руку к оболочке, чтобы коснуться.

— Не трогай! — рванула я к нему. Я почему–то знала, что этого делать нельзя. И зависла в невесомости. Собственно, мы сейчас все в ней плавали.

— Куда мы летим? — озвучил общий невысказанный вопрос Лайон. — Зачем? И, главное, как?

— Элли, — встревоженно рассматривала меня Хосита расширенными глазами, — с тобой все в порядке?

— А что? — нахмурилась я, пытаясь подплыть поближе к мужу, теперь болтавшемуся неподалеку от меня. — Есть сомнения?

— У тебя волосы сейчас почти до пяток, — пробормотала десантница, бросая беспомощные взгляды на Страшилина, занятого изучением оболочки, и на Лео, занятого исключительно собой. — И глаза как два фонаря светятся. А еще ты бледная, как смерть.

— Зато живая, — оторвался от изучения себя любимого наследник. — А все остальное, собственно, пустяки. Особенно, если сейчас эта непонятная конструкция разрушится, и мы окажемся в открытом космосе, то какая разница — умирать в вакууме бледным или румяным? В смерти все равны.

— Ну не скажи, — возразила ему Айрон. — Лично я хочу умереть красивой. — Она передернула плечами. — А то такого насмотрелась… —

Страшилин достал из бокового кармана носовые фильтры и раскидал присутствующим.

На мини–ярлычках читалась надпись: «Для адаптации дыхания в атмосфере условно пригодных для проживания планет класса С».

— Надеюсь, поможет.

— Тебе это не грозит, — фыркнул сиятельный Железному Дровосеку, даже в невесомости умудряясь выглядеть отпадно. — Ты и в лучшие свои годы красавицей не была!

— Сама убью, если выживем, — ласково пообещала ему Хосита, награждая многообещающим взглядом.

— Питер, — обратилась я к Страшилину, — раз уж мы все собрались в одном месте и нам нечего делать, может, расскажете, что с вами случилось при захвате и откуда вы взялись?

Он как–то немного нервно дернул шеей:

— Случилось то, что и должно было. Видите ли, у моих охранников был строгий приказ — я не должен попасть в чужие руки! И эти орлы попытались меня ликвидировать.

— Ну и?..

— А поскольку я был категорически против расставаться с жизнью по такому незначительному поводу, пришлось срочно уходить во временной карман, сопряженный с другой реальностью…

— И вы…

— И я все время находился там. Изредка мне удавалось синхронизироваться, чтобы перехватить что–нибудь из еды и воды, иногда получалось подсмотреть происходящее на корабле — не забывайте, наше время шло по–разному! Но в остальном я был слеп, как крот, и глух, словно тетерев. Пока не увидел вспышки бластеров во время вашего боя и не присосался к дармовой энергии твоего выброса, не мог сам оттуда вырваться, не мог дать понять жене, что жив… ничего не мог. Я счастлив, что покинул это место, иначе бы вскоре умер от голода и жажды.

— Но если бы вы не спрятались, вас бы убили пираты, — осторожно заметила я.

— Не уверен, — возразил Питер. Сверкнул глазами: — Весь этот налет ради меня и организовали, как потом мне удалось выяснить, когда уже на самой планете «Голиаф» обыскивали и простукивали от стенки до стенки. — Он вздохнул и ссутулился, пряча руки в боковые карманы: — Кому–то очень захотелось получить ручного боевого алхимика.

— Удобно… — криво ухмыляясь, поддакнула Хосита. — В мире полноценных боевых алхимиков со способностью к трансмутации элементов всего пять, каждый из них приравнивается к национальному богатству, и один практически задаром достался бы им. — Фыркнула: — В последнее время военных с Айт–Древе начали теснить по всем фронтам. Разведка Содружества уже давно выяснила, что это за «пираты» такие громят наши гражданские суда, и капитаны военных кораблей получили строгий приказ — не приближаясь, сразу вести огонь на поражение. Так что флот Айт–Древе за последнее время поредел изрядно.

Лео злобно засопел, но благоразумно смолчал.

— Что происходит? — наконец очнулся Ингвар, обводя всех очумелыми взглядом. — Элли? Где она?!!

Хосита на ходу пристроила ему в нос фильтры.

— Да тут я, тут, — гнусаво (из–за фильтров) успокоила я мужа, старательно подгребая к нему. Правда, ничего у меня не получалось. Я вообще висела посередке этой сияющей сферы и как только сдвигалась в любую сторону, сфера тут же устраивала подлянку и сдвигалась вместе со мной. Мало того, она еще и всех остальных тоже сдвигала. Так что мы висели стабильно все на своих местах, а шар вместе с экипажем на всех парах направлялся на свидание с ближайшей планетой. Не шар — шары! Я углядела вторую партию несчастных. Кстати, почему внутри шаров оставалась атмосфера и насколько еще нам хватит воздуха — загадка. Жуть, в общем.

— А… — начал было говорить То–от.

Но тут наши убежища самостоятельно ускорились и рванули в неизвестном направлении со скоростью света. Мне стало плохо.

Нет, не морально. Меня выворачивало наизнанку. Сил вообще практически не осталось. Откровенно говоря, не осталось вообще практически ничего: ни сил, ни желаний, ни устремлений. Только всепоглощающая, бесконечная усталость…

— Если я правильно понимаю, — заорал Страшилин, показывая на одну из стенок шара, — то мы сейчас входим в стратосферу какой–то планеты!

Шар как–то странно скользил по касательной относительно траектории вращения самой планеты, словно перемещался в туннеле: с ускорением и при этом ни чуточки не нагреваясь. Но все равно было очень страшно. Мы замерли в хлипкой светящейся скорлупке, не представляя, что же будет дальше. Смерть представлялась наиболее возможным исходом. К тому же нам начало не хватать воздуха.

— Элли! — рявкнул То–от, стараясь до меня добраться, а шар мчался все быстрее.

Мужа и остальных я видела в туманной дымке. Перед глазами всё расплывалось, и силуэты людей казались далекими, а оттого милыми и безопасными.

Не знаю, сколько это еще продолжалось, но в какой–то момент наши сферы разлетелись довольно далеко друг от друга, мой шар остановился над поверхностью и с треском лопнул. Мы попадали на твердую каменистую почву неизвестной планеты.

Вокруг нас сцепились колючками жесткие кусты с мелкими красно–зелеными листиками. Вдали виднелись редкие группки деревьев, как в саванне. У корней деревьев кое–где росла чахлая красная трава. Еще дальше, у линии горизонта, высились величавые горные вершины, на которых белел снег.