— Хлопцы! Я кому говорю?!! — возмутилась я, испытывая дикую смесь страха, сожаления и стыда. Я прекрасно отдавала себе отчет, что если они не проделают необходимые манипуляции, то умрут. И столько душ будет на моей совести…

— Не отвлекайся! — упаковывал меня в скафандр Ингвар, забыв о себе. — Я потом о них позабочусь…

— Когда потом? — вытаращилась на него я, понимая, что он–то не защищен, и потому переключаясь на него. До меня начало постепенно доходить: — Почему ты до сих пор не одет?

— Это неважно, — отмахнулся муж, вытаскивая меня в посадочный шлюз под громкий треск разваливающегося на части корабля. — Сначала ты, потом все остальное…

— Не пойдет, — стала тормозить я ногами, стараясь замедлиться. — Давай вернемся и наденем на тебя скафандр!

— Нет времени, — пробурчал Ингвар, вскидывая меня на плечо, чтобы долго не уговаривать. — Сядешь в спасательный катер, а там посмотрим.

— Никто никуда смотреть не будет! — отрезала я, изворачиваясь, как фирейский водоплюй под мерсианским солнцем. — Мы или идем за скафандром, или не идем никуда! Я без тебя никуда не полечу!

— Блин, не морочь мне шарики! — взвилась Хосита, топавшая за нами. — Она потрясла охапкой вещей в руках. — Видишь? Взяла я для него скафандр, взяла! Виси себе спокойно!

Треск становился все сильнее. К тому же корабль начало сильно трясти, пол — тоже, поэтому мы тесно познакомились со всеми стенами. Можно сказать, вплотную.

В общем, когда доползли до катера, там уже вовсю хозяйничали Питер и Лайон. То–от молча сгрузил меня на пол и начал запихивать внутрь спасательного судна, не говоря ни слова. За него, собственно, уже говорили все остальные. На универсальном нецензурном, то есть матом. На три голоса и слаженно так.

— Надевай скафандр! — вывернулась я из сильных рук мужа и даже умудрилась отскочить в сторону. — Я не шучу!

— У вас не хватит места в катере, — нехотя разжал губы Ингвар, чтобы между делом сообщить, что он просто мечтает оставить меня вдовой.

Наивный какой! Я ему еще не успела жизнь отравить, а он уже намеревается смотаться.

Я чуть не плакала:

— Ингвар, не бросай меня! Муж не должен бросать молодую жену, только не так!

Ингвар на секунду окаменел, потом сказал негромко:

— Элли, есть старое флотское правило — капитан покидает судно последним. Я не брошу в отчаянной ситуации своих людей, а постараюсь их пробудить. Жаль, времени мало. Прости…

Мне захотелось крикнуть: «А я? А как же я⁈ Они тебе дороже?»

Но я бросила презрительный взгляд на Лео и спросила:

— А если он первым покидает гибнущее судно?

Скар равнодушно пожал плечами:

— Тогда это не капитан. — Он тут же отмел все мои возражения: — Тебя это не касается. — Муж достал из нагрудного кармана несколько последних энергетических батончиков и сунул их мне за пазуху: — Тебе нужнее… — И почти без перехода Лео: — Присмотри за ней.

Я обвела глазами попутчиков. Да–а, не думаю, что кто–то из присутствующих добровольно вместо нас останется. Впрочем…

Рев и скрежет гибнущего судна становились все сильнее и ближе. Металл грохотал и стонал, теряя форму и сплющиваясь, секция за секцией.

Я беспомощно взглянула на Хоситу, стоявшую за спиной То–ота. Та пожала плечами, глубоко вздохнула и… крепко огрела моего мужа по затылку плазмоганом. Я еще успела его поддержать, чтобы не грохнулся с высоты своего немаленького роста.

— И скажи, что он меня потом не прибьет! — рявкнула десантница, помогая мне натягивать на бессознательное тело скафандр. — Потому что это последнее дело — иметь во врагах чистокровного киртианина. Дальше только мучительная смерть, а я с ней еще знакомиться не хочу!

— Не боись. Если выживем, я потом отмажу, — пообещала я, хватая Ингвара под мышки и кивая ей на его ноги. И сообщила То–оту, хоть он меня и не слышал: — Сказала же, что без тебя не полечу!

— Успокойся, никто из нас вообще не полетит — разве что на тот свет, — мрачно сообщил нам Лайон, выпрыгнув из глубин катера и отряхивая руки. — Малое судно сильно повреждено. Починить просто не успеем. Так что можно спокойно попрощаться перед…

Договорить он не успел. Корабль стал разваливаться на части и все, что я успела, — это обнять мужа и прижаться к его губам своими.

Мне было так жаль, что мы никогда больше не увидим вместе солнце, не подставим свою кожу его ласковым лучам. Никогда не пройдем рука об руку по залитым жарким светом пыльным улицам моего любимого города. Никогда моя мама не увидит моего мужа и даже не узнает, что случилось с ее дочерью. И я никогда не скажу Ингвару, что я к нему чувствую… Зато он даже не поймет, что мы…

Меня затопила странная смесь чувств и желаний. Сожаление, горечь, любовь, которой было не суждено расцвести, и громадное, всепоглощающее желание жить! Жить, хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть в глаза с серебряной полоской вокруг зрачка. Жить, чтобы успеть сказать всего лишь три волшебных слова. И просто жить, безо всякой причины.

И чтобы остальные тоже жили. Жил Питер Страшилин, так сильно любящий свою жену и повернутый на работе. Жил Лайон, никогда не видевший нормальных человеческих отношений и оттого ущербный. Жила Хосита, которой так хотелось найти своего мужчину, хотя она в жизни в этом не признается. Даже чтобы выжили все мужчины, находящиеся на этом корабле. У них наверняка были свои желания, стремления и мечты, о которых они, возможно, даже не догадываются, но они все равно у них есть…

Нас затопило сияющим, бьющим в глаза светом, окружившим со всех сторон.

— Вот какой он — рай для пилотов–недоучек, — тихо пробормотала я, сильнее прижимая к себе мужа.

— Не знаю, какой там у тебя рай, — сварливо сказала Хосита, видимо, по какому–то недоразумению попавшая в мой рай вместе со мной, — но мы тут плывем в вакууме. И оставшиеся парни тоже плывут. На соседнем шаре. Так что открывай глаза и включай мозги. А то, понимаешь, вцепилась в бессознательного мужика и лапки сложила. Счас не время в белые тапочки обуваться. Успеешь еще примерить, если мы не поймем, что происходит.

Я с трудом приоткрыла один глаз, про себя проклиная настырную бабу, опошлившую такой трогательный