– Хочешь потрогать? – насмешливо спрашивает она.

– Если ты не хочешь остаться без соска, держи их подальше от меня, – отвечаю я, и мы обе начинаем хохотать.

Честно говоря, это был самый сексуальный момент за последние месяцы, и я не могу сказать, что недовольна этим.

Кэм и я лежим, глядя в беззвездное небо. О том, что несколькими метрами ниже бурлит жизнь, напоминают только сигналы машин и сирены скорой помощи.

– И вот это вот твое Суперлуние? – ноет Камилла. – Обычная Луна, такая же, как и всегда.

– И все же она больше и ярче, чем обычно.

– Что-то не заметно.

– А ты попробуй закрыть рот. Может, так будет виднее?

Она показывает мне язык, а я ей – средний палец. В первый раз я ступила на крышу этого здания после окончания школы, когда мы с моими друзьями детства переехали в кампус Нью-Йоркского университета.

Слегка потрясенная своим отчаянным поступком, я тогда твердо решила не падать духом и забыть о прошлом, или, скорее, простить всех, кто в нем остался. Но спустя две недели после начала учебного года мозг безжалостно напомнил мне о нашей общей мечте вырасти и жить вместе. Мечте, которая из-за моей ошибки – нашей ошибки – никогда не осуществится. Это осознание настигло меня посреди людного тротуара на углу парка Вашингтон-сквер и Грин-стрит. Едва соображая, где нахожусь, с сердцем, рвущимся наружу, я пробралась на крышу первого попавшегося на глаза здания. Легла на холодный цемент и уставилась на луну. Потому что этот дурацкий спутник – единственное, что нас еще объединяло.

И вот я снова здесь. Уже без старых тревог, но с по-прежнему заходящимся сердцем. Мне просто хотелось побыть в одиночестве и переварить прошедший день. С расчетом на то, что эта черноволосая бестия не нарушит мое уединение, конечно. Но мне стоило догадаться, что одна я не останусь. Она знает меня как свои пять пальцев.

Чувствуя, как Камилла прожигает взглядом мой профиль, отворачиваюсь и прокашливаюсь, чтобы вернуться на землю.

– На самом деле это оптическая иллюзия. Земля, Солнце и Луна выстраиваются в одну линию. Такое случается довольно редко.

Она улыбается и кладет голову мне на плечо.

– Сегодня у него день рождения, – говорю я, и мне не удается скрыть дрожь в голосе.

– Знаю. Иначе зачем, по-твоему, я пошла тебя искать?

Пытаюсь улыбнуться, но ничего не выходит. Она прекрасно знает, что я страшусь всего двух дней в году – пятнадцатого мая и сегодняшнего.

– Как думаешь, он празднует сейчас? Или сидит в каком-нибудь паршивом мотельчике? А может, он… мертв? Женат? Счастлив?

Этим утром желание позвонить Лиаму было сильнее обычного. Я так и не решилась удалить его номер. Остался ли он тем же? Мне неизвестно. Я боюсь обнаружить, что он меня заблокировал, что я осталась для него лишь далеким воспоминанием, просто девчонкой, с которой он дружил в детстве. Мое сердце этого бы не вынесло. Поэтому с тех пор, как наши пути разошлись семь лет назад, я только и делаю, что смотрю на этот набор цифр и надеюсь когда-нибудь услышать звонок. Но этого никогда не происходит.

– Лулу, я уверена, что у Лиама все хорошо. Наверняка путешествует, пашет как ишак да сверлит людей глазами по поводу и без.

Ее последние слова так похожи на правду, что у меня вырывается смешок. Взгляд Лиама смягчался, только когда останавливался на мне или Чарли. Хотела бы я разделять уверенность Камиллы. Надеюсь, теперь его жизнь действительно прекрасна. Именно такую я всегда ему и желала.

Выныриваю из мыслей и слушаю последние сплетни с ее работы. Больше двух минут – ровно столько мне отводится на тоску и скорбь – мы о Лиаме никогда не говорим.

– Давай, рассказывай, как прошло утреннее собеседование, – требует она, закончив рассказывать о своем. – Когда они тебе перезвонят?

– Завтра, через пару дней или никогда, – раздосадованно отмахиваюсь я.

– Расслабься, детка. Они тебя заметили. Уверена, что это собеседование – простая формальность.

– Если они меня не возьмут, я окажусь в полной заднице.

– В крайнем случае заведешь аккаунт, с которого будешь продавать свои грязные трусики, – прыскает она.

– Отличная идея! Не забудь сказать мне, какие там расценки, чтобы я была в курсе.

Маленькими пальчиками она щиплет меня за ляжку, и мы обе начинаем громко хохотать.

– Ты прекрасно себя проявила, – успокаивает меня она. – Эта работа почти у тебя в кармане.

– Мне кажется, им нужен кто-то постарше и поопытнее. Я, конечно, вкалывала, но в основном для малоизвестных независимых компаний. И сейчас понятия не имею, чего стою в мире больших корпораций. Если не выгорит, моих сбережений хватит месяца на три, а помощи у отца я ни за что не попрошу.

– А ну перестань! – восклицает Кэм, убирая черную прядку со лба. – У меня так морщины появятся. Как тебя зовут?

Я закатываю глаза. Она опять будет пытаться вправить мне мозги вдохновляющей речью. Увидев ее нетерпение, сквозь зубы отвечаю:

– Луна Иден Коллинз.

– И кто ты?

– Я сильная, смелая и целеустремленная девушка.

– А еще?

– Я боец.

– И?

– Я способна на по-настоящему удивительные вещи.

– Потому что-о? – пропевает она.

– Потому что я та еще сучка, – бормочу я себе под нос.

– Ага, давай еще тише.

– Потому что я та еще сучка! – кричу я, заливаясь смехом.

– Ну вот, другое дело! Вместе до конца? – спрашивает она, протягивая мне мизинчик.

Цепляюсь за него, и мы, прижавшись друг к другу лбами, шепчем в унисон:

– Вместе до конца.

Я уже говорила, что люблю ее больше жизни?

– Ну все, не будем торчать тут в ожидании ответа. Сегодня мы идем в «Блю Айви» танцевать, расслабляться и, само собой, пить!

Камилле не нужен повод, чтобы потусоваться и выпить. Не поругалась с коллегой? Текила. Не осталась без денег к концу месяца? Текила. Месячные пришли вовремя? Текила. Я прошла собеседование в известный музыкальный лейбл? Текила.

– Только сначала мне надо заскочить за кое-чем к Трэвису. Так что увидимся позже.

«За кое-чем» – это за оргазмом.

– Камилла, – начала я, мрачно глядя на нее. – Вы опять?

– Да что? Я не виновата, что он зависим от mi concha[4], и потом, он уже большой мальчик, Луна, не надо его защищать. Он прекрасно знает, куда сует руку, или, вернее, чл…

С широкой шаловливой улыбкой на губах она умолкает и ждет, что я закончу фразу за нее.