– Девять тысяч сто! – Вторая участница торгов, женщина с пышной копной каштановых кудрей, подняла руку. В ее глазах застыло отчаяние.

Рыжеволосая нетерпеливо постучала по телефону пальцем; на ее веснушчатом лбу блестел пот.

– Девять тысяч двести, – выпалила она. Либо это ее последняя ставка, либо человек на другом конце провода только что сказал ей, что в Австралии нельзя продавать яйцеклетки.

– Девять тысяч пятьсот! – выкрикнула конкурентка под бурные аплодисменты публики и, уверенная в победе, самодовольно усмехнулась.

Аукционист вытер лоб носовым платком.

– Девять тысяч пятьсот долларов за один час с Лукой Барбарани – раз… два…

– Десять тысяч, – объявила Макс, стараясь не думать о жертвователях, которые помогли бедной сироте (ее родители погибли на Тудиэй-роуд по вине пьяного водителя). Часть денег пошла на учебу – она получила степень бакалавра права – и мотоцикл. Оставшиеся она потратила на участие в аукционе.

Чувство вины обрушилось на нее всем весом. Девушка с кудряшками посмотрела на Макс так, словно соперница вонзила ей в горло кинжал. Рыжая уныло усмехнулась.

– Десять тысяч?.. – Аукционист взглянул на Луку.

Тот пожал плечами – для него десять тысяч имели такое же судьбоносное значение, как найденная в кармане пиджака золотая монетка.

– Продано раз…

Девушка с кудряшками лихорадочно шептала что-то на ухо стоящему рядом парню, который молча качал головой.

– Продано два…

Высокий громила выступил из тени под сценой, и сердце Макс затрепыхалось в грудной клетке.

– Продано…?

– Макселле Конрад. – Не чувствуя под собой ног, она поднялась на сцену. Имя утонуло в реве проигравшей толпы. Ее не узнали. Ни мальчишка Барбарани, ни аукционист. Она позволила себе облегченно выдохнуть.

На лице Луки не отразилось никаких чувств, но в зеленых глазах колыхнулось что-то мутное. Возможно, то, что она прошептала ему ранее.

– Enchanté.[4] – Он протянул руку. – Предполагается, что я должен поцеловать тебя в щечку. Разрешишь? Это часть фирменного унижения, придуманного моим отцом.

– Кого это должно унизить?

– Меня, – ответил он, как будто это было очевидно.

– О’кей, – согласилась она. – Но только в щечку.

Его губы коснулись ее кожи. Она уловила запах сигарет и дорогого алкоголя, названия которого не знала, возможно, из-за того что он стоил примерно столько же, сколько ее старенький «Харлей».

Вспышка камеры телефона аукциониста на мгновение ее ослепила, а когда зрение вернулось, перед ней стоял тот самый громила.

– Лука, – сказал он, не глядя на Макс, – та девушка со второй ставкой – дочь премьера. Наверное, она больше тебе подходит.

– Марселла выиграла справедливо. – Лука снисходительно похлопал ее по плечу, как какую-нибудь дряхлую старушку, которой помог перейти улицу. Удивительно, что он не на сто процентов переврал ее имя.

– Я могу поговорить с тобой наедине? – с нажимом произнес здоровяк.

– Ты – фиксер, Грей, а не мой сторож. Она поедет с нами домой.

Фиксер? Это кто еще такой?

Грей.

Подходящее имя для того, чья работа – оставаться в тени, в полутемной зоне жизни Барбарани.

Громила поиграл желваками.

– Поедет с нами? Такого уговора не было.

– Отец не уточнял, где должен пройти мой час.

– Лука, он точно не имел в виду, что ее нужно везти в поместье.

– Ты же не запретишь мне это, а Грей? – Лицо Луки отразило еще одну грань его характера – он расплылся в озорной ухмылке.

– Запретить что? – прошипел Грей. – Бесить твоего отца? Или затащить ее в постель?

Макс попыталась не обращать внимания на тон разговора, представлявшего ее как некую трехголовую собаку из ада, выживающую исключительно на диете из итальянских членов.

– Как там говорят, двух птичек… э… одной костью? Или камнем?

Грей сжал пальцами переносицу. Если бы только был какой-то способ попасть в поместье, минуя этих двоих, с тоской подумала Макс.

– Держи. – Лука протянул Грею матово-черную коробочку.

– Мне не нужны подарки. – Грей скользнул взглядом по коробке, будто ему предложили отрубленную руку.

– Разве у тебя не выходной сегодня? – Лука вопросительно вскинул бровь.

– Я не в офисе работаю по графику с 9 до 5.

– Если только… – Лука провернул кольцо на пальце, – мы все не умрем.

Он скользнул взглядом по Макс.

– Вот именно. – Грей взял коробочку, не заметив, как Лука переглянулся с Макс. – Вот тогда я и возьму отпуск.

Осторожно, словно под крышкой мог оказаться покрытый струпьями изъязвленный палец, он приподнял крышку.

Макс наблюдала за ним, но так и не смогла ничего прочесть по его лицу.

– Это часы, – сказал Лука.

– У меня есть часы. – Грей захлопнул коробку, будто та пыталась его укусить.

– Да, но с этими часами ты не будешь похож на угрюмого Бена-10[5] средних лет. – Лука ухмыльнулся. – И они будут всегда напоминать тебе о сегодняшнем вечере.

Чтобы проиллюстрировать, что именно он имел в виду под «сегодняшним вечером», Лука притянул к себе Макс и обнял ее одной рукой.

Лицо Грея мгновенно вернулось к заводским настройкам – убийственным.

К несчастью, в этот момент аукционист позвал Луку, и Макс осталась под палящими лучами софитов и не менее жгучим взглядом фиксера Барбарани.

– Какого хрена ты творишь? – прошипел он, заслоняя ее от камер телефонов женщин, желающих сделать селфи с Лукой.

– Хочешь, я скину тебе видео с видеохостинга по основам экономики для детей? – предложила Макс.

– Что ты сказала Луке в холле?

До этого момента Макс никогда не понимала выражение «если бы взгляды убивали». Но сейчас в животе у нее похолодело от той ярости, с которой фиксер защищал малыша Барбарани. Ей почему-то вспомнился случай с дрессировщиком змей, который спал со своим питоном, пока тот однажды не задушил его.

– Я сказала, что надеюсь, он знает хорошего плотника, – прошептала она, – потому что сегодня я намерена разнести вдребезги его чертову кровать.

Ей почему-то хотелось увидеть, как это каменное лицо даст трещину.

В нем и впрямь что-то дрогнуло, а глаза фиксера потемнели.

– Это вызов? – Она дерзко вздернула подбородок.

– Я отмечу, что ты призналась в умышленной порче имущества, – прошипел он, – но не верю, что ты сказала Луке именно это.

Она подмигнула ему. Подмигнула! Мышцы лица дернулись, как будто в операционной системе