Через полчаса, допив кофе и изрядно пострадав в попытках вспомнить вчерашний вечер, решаюсь стащить свою несчастную задницу с дивана. Благодаря ибупрофену, двум огромным стаканам воды и трем подходам к зубной щетке чувствую в себе силы принять душ. Беру с тумбочки телефон, собираясь включить музыку, как вдруг вспоминаю совет Остина почистить переписку. Открываю чаты.

Боже, как стыдно! Смутно припоминаю, как еще и с обвинениями на него набросилась.

Хотя… кажется, переписка ему понравилась. Должно быть, я еще пьяна, потому что, вместо того чтобы удалить старые сообщения, набираю новое. Интересно, как долго текила выводится из организма?

Сесиль: не хочешь помочь?

Включив на телефоне звук, залезаю под душ. Прохладная вода струится по волосам, прогоняя остатки головной боли. Сквозь шум едва слышу тихое треньканье нового сообщения. Высовываюсь из-за шторки, вытираю руку полотенцем и беру телефон.

Остин: чем помочь? Все нормально?

О да, я определенно еще пьяна. В трезвом виде ни за что бы не отправила ему фото душевой лейки в руке.

Сесиль: да вот думаю, воспользоваться этим или ты поможешь?

Может, и есть в провинции тупые парни, но Остин Уэллс не из их числа. Он схватывает на лету.

Остин: ДА. Я хочу помочь

Остин: надеюсь, ты не шутишь, женщина. Дай мне пять минут. Надо отделаться от Берил

Я с удовольствием наблюдаю, как надпись «печатает» появляется и исчезает четырежды в следующие две минуты.

Остин: пожалуйста, скажи, что ты серьезно

Сесиль: а если я отвечу «нет», ты сам не проверишь?

Остин: стой где стоишь. Не шевелись

Мгновение спустя я слышу грохот входной двери. Представляю, как Остин несся сломя голову через все ранчо. Его кулак дважды стучит в дверь, прежде чем она распахивается, ударяясь о стену с глухим стуком.

– Дорогая, ты так развлекаешься? Или выпила еще? Умоляю тебя, скажи, шутишь ты или нет!

Я выглядываю из-за шторки. Его лицо раскраснелось, он смущен и взволнован.

– Иди сюда и проверь.

Мой голос дрожит. Быть сексуальной и уверенной в реальности куда труднее, но я прекрасно помню, как хотела его вчера. И Остин… да, он, как обычно, был деликатным и учтивым. Тем сильнее не терпится узнать, каким он станет, когда, наконец, позволит себе то, чего так хотел.

– Вылезай, если не блефуешь. Я отнесу тебя в постель, там нам будет удобнее.

Черт, а это и правда лучше. Душ такой тесный, что ноги-то брить неудобно, что уж говорить о сексе.

Остин подает полотенце; обмотавшись им, я выхожу. Рука обвивает мою талию, притягивает к себе, пока мы не соприкасаемся лбами. Я кладу ладонь на уже твердую выпуклость на его брюках, показывая, насколько я сейчас серьезна.

– Ох ты ж… – Он резко вдыхает. – Ладно.

Полотенце падает к нашим ногам. Остин отступает на шаг и, закусив губу, смотрит с неистовым вожделением. Под его взглядом я и раньше чувствовала себя сексуальной, но то, как жадно он скользит глазами по моему обнаженному телу сейчас, просто сводит с ума.

– Я неделями представлял этот момент… Ты все равно намного прекраснее, чем я мог вообразить.

Моя грудь нетерпеливо вздымается, желая, чтобы он перестал смотреть и начал трогать. Тело жаждет его рук. Уцепившись пальцами за ремень, шагаю к нему, он кладет руку мне на затылок и притягивает ближе.

Вдруг я замираю, и время останавливается. Сердце уходит в пятки, дикий страх парализует.

– Скажи, что хочешь этого. Скажи, что у тебя нет сомнений, – бормочет Остин, покрывая мою шею поцелуями. – Или останови меня прямо сейчас. Иначе я отнесу тебя в нашу кровать, и мы будем заниматься любовью до тех пор, пока ты не обессилешь от удовольствия.

Он сказал: «в нашу кровать».

– Неужели я, наконец, сделаю все, о чем так долго мечтал, глядя на тебя… – Остин гладит пальцами мою щеку.

– Тебе и правда нравится на меня смотреть, – задумчиво говорю я, пока он целует меня в плечо. Мысль, что он мечтал об этом все время, распаляет желание.

– Будь моя воля, смотрел бы на тебя одну. – Он нежно целует меня. – Скажи, что ты хочешь этого.

– Я хочу этого, хочу тебя, – шепчу я, задыхаясь от ласки его губ, скользящих по шее.

Целуя его со всей страстью, накопившейся за прошедшие недели, отступаю на шаг. Упираюсь спиной в стену, и его твердое орудие любви утыкается в меня сквозь джинсы. Знакомое тепло разливается в низу живота. Лихорадочно вожусь с пуговицами рубашки – мне необходимо коснуться его кожи. Руки скользят по груди и плечам, отбрасывая рубашку прочь. Мои прикосновения распаляют Остина, будто масло, подлитое в огонь, и его губы опускаются чуть ниже шеи. Останавливаются, посасывая и покусывая.

– Я буду нежным, дорогая. – Он проводит языком по соску, я хватаю его за волосы и двигаю бедрами, тая от прикосновений члена. – Пока ты этого хочешь. Ты у руля.

Ох, я где угодно, только не у руля.

Руки Остина скользят вниз, язык спускается вслед за ними. По изгибу груди, животу, бедрам. Я с шумом выдыхаю, и он замирает. Затем поднимается и, положив мозолистые руки на мои скулы, спрашивает:

– Все хорошо? Остановиться?

– Нет! – Я притягиваю его к себе. Никогда не думала, что можно желать мужчину так сильно, тело жаждет его прикосновений, всюду одновременно. – Я правда хочу этого. Не обращай внимания, если я вдруг замру или вздрогну, ладно?

Дыхание перехватывает, когда его твердая рука скользит по внутренней стороне бедра, где возбуждение смешалось с водой из душа. С утробным стоном Остин проводит языком по влажной коже.

– Ну все, в спальню. – Он поднимает меня, я обвиваю руками шею, а ногами – талию. При каждом шаге холодная пряжка ремня трется о мой клитор, заставляя нетерпеливо стонать. Он улыбается. – Если тебе достаточно пряжки, погоди, пока не познакомишься ближе с языком.

Остин осторожно кладет меня на постель и продолжает ласки: необузданные поцелуи, нежные покусывания и едва ощутимые облизывания каждого дюйма моего тела. Сочетание грубости и сладости пьянит, я задыхаюсь от вожделения.

– Ты мне доверяешь? – Он снова поднимается к моему лицу. Странный вопрос, учитывая позу, в которой я нахожусь.

– Д-да. А что?

– Я должен быть уверен, что ты мне доверяешь. Не хочу, чтобы для тебя это стало одноразовым сексом, позволяющим забыть бывшего. И не хочу причинять тебе боль.

Господи, нашел время! Одна мысль о Кей-Джее в миг иссушит меня до состояния Сахары.

– Остин, заткнись! – Я хватаю его за подбородок. – Я тебе доверяю. Я тебя хочу.

Свободной рукой тянусь к его ширинке. Очерчиваю пальцем контур его члена через плотную ткань, и он судорожно вздыхает. Быстро расстегиваю ремень и смело просовываю руку в боксеры. О, его пикап определенно ничего не компенсирует. Большой палец обводит головку, подхватывает крохотные капельки возбуждения, спускается по стволу. Из груди Остина вырывается стон.

– Собираешься ляпнуть еще какую-нибудь глупость? – улыбаюсь