Отвали. Она взрослая. Ты за нее не отвечаешь.

Но сердце замирает, когда я вижу, как моя некогда лучшая подруга вешается на шею Рубену, тянется губами к его уху и шепчет что-то. Мне жизненно необходимо выяснить, что именно. Кровь внутри вскипает, когда Рубен, довольно ухмыляясь, похотливо смотрит на нее. От того, что происходит дальше, грудную клетку и вовсе сжимает как в тисках. Рубен кладет руку на обнаженное бедро Луны, и я перестаю слышать музыку – лишь колотящийся в висках пульс. Костяшки пальцев белеют. И, черт. Что-то вгрызается мне в мозг. Что-то, на что у меня уже много лет нет права.

Ревность. Собственничество.

Направляюсь прямо к ней, расталкивая танцующих. Все за столиком ошарашенно на меня смотрят, но мне все равно. И без мозгоправа ясно, что я не в ладах с самим собой. Я ненавижу эту девчонку, жажду, чтобы она страдала за то, что сломила меня, но кости переломаю тому, кто попытается навредить ей.

– Мы уходим.

Колдовские лунно-серые глаза тут же захватывают в плен. Она недовольна. Уже слышу все те ругательства, что готовы сорваться с ее языка. Не обращая на меня внимания, она снова шепчет что-то на ухо Рубену, а он хихикает. Да, хихикает, как девственница на антидепрессантах. Мне приходится сунуть руки в карманы, чтобы не ударить его прямо здесь. Я не слепой. Ясно, что она специально меня выводит. Проверяет на прочность, наверняка думая, будто я не сделаю ничего на глазах у своих подчиненных.

Поэтому я мрачно смотрю на нее взглядом «продолжай в том же духе – и узнаешь». Ее глаза отвечают: «Да ничего ты не сделаешь», но я возражаю: «Я ласкал тебя при всех, думаешь, теперь постесняюсь?» Она сглатывает. Она все поняла.

– Спасибо, мистер Дэвис, но Рубен уже предложил меня проводить.

Делаю глубокий вдох, чтобы не взорваться. Пытаюсь напеть про себя какую-нибудь песню, чтобы успокоиться, но, сколько бы я ни искал, в голове удручающе пусто. Единственная мелодия, которую я слышу, – это болезненный стон, который раздастся, когда голова Рубена встретится со стеклянным столиком, за которым он сидит.

– Мисс Коллинз, – предупреждающим тоном говорю я.

– Я выпил всего два бокала, сэр, – решает проинформировать меня Рубен.

Но я не отпустил бы ее с ним, даже будь он папой римским. После ледяного взгляда, который я бросаю на него, он опускает глаза. Я не из тех, кто болтает попусту. В шаге от того, чтобы разнести здесь все к чертовой матери, хватаю маленькую дьяволицу за предплечье, вынуждая встать ко мне лицом. Никто не реагирует. Их пассивность почти бесит.

– Я без тебя не уйду.

Луна ядовито усмехается.

– В чем дело, мистер Дэвис? Ни одна женщина не согласилась уехать с таким мерзавцем, как вы?

Она говорила тихо, так, чтобы никто, кроме меня, не услышал. Вот черт. Мне так нравится, когда она называет меня «мистером». То, как это слово перекатывается у нее на языке, – чистая эротика, и она этим пользуется.

– Не вынуждай меня уносить тебя, Луна.

– Я не собираюсь уходить.

– А я собираюсь и тебя здесь с ними не оставлю.

– Значит, тебе можно вести себя как потаскуха, а мне – нет?

Сжимаю челюсть с такой силой, что зубы должны быть уже стерты в порошок.

– Единственное место, где ты будешь вести себя как потаскуха, – это мой член.

Она заливается краской, явно представив это, и мои яйца сжимаются. Черт, как не вовремя.

– Прошу тебя, Луна.

В эту секунду я готов умолять.

Я не уеду, не убедившись, что она в безопасности. Плевать на непонимающие взгляды, нахмуренные брови и шепот вокруг. Этот вечер наверняка породит немало слухов. Но первую же мразь, которая посмеет сказать какую-то гадость о Луне, я вышвырну из компании, но прежде заставлю пересчитать все буквы «а» в своем контракте. А потом переписать его без этой буквы.

Вопреки моим ожиданиям она все-таки берет свою сумочку. Пока мы идем к выходу, окликаю Маттео. И только почувствовав на своем лице свежий ночной ветерок, наконец расслабляюсь. Эта девчонка с ума меня сведет. Веду Луну к машине и открываю дверцу, когда она резко замирает.

– Садись, – приказываю я, спеша вернуться в пентхаус.

– Мне кажется, меня сейчас стошнит.

– Так кажется или стошнит?

Ее выворачивает прежде, чем она успевает ответить. Я придерживаю ей волосы, стараясь не смотреть на желтоватое пятно, чтобы и самому не блевануть, а после протягиваю ей платок и бутылку воды. В этот момент из дверей выходит Маттео под руку с какой-то брюнеткой.

– Бро, походу твоя Луна тебя сейчас раскрасит.

Открываю было рот, чтобы ответить, когда она спокойно как удав говорит:

– Тебе хватило наглости сказать ему, что я ТВОЯ Луна?

От ее мрачной усмешки по коже бегут мурашки. Ледяной взгляд покрасневших глаз мечется между мной и Маттео.

– А о том, что он мне наговорил, он тебе рассказывал? Потому что я слышу эти слова каждую ночь, стоит мне прикрыть веки. Разве это не забавно, что, хоть я и оказалась эгоисткой в глазах лучшего друга, он даже не дал мне возможности объясниться? Вычеркнул меня из своей жизни так просто, будто я была пустым местом. Ты воспользовался моей уязвимостью. – Ее глаза, полные слез, наконец останавливаются на мне. – Ты знал все мои слабости и ударил в самое сердце. Ты знал, что яд твоих слов будет вечно отравлять меня, и все же ты их произнес. Чтобы сделать мне как можно больнее. Да, я знаю, как ты мучился. Я и представить не могу, что ты пережил тем вечером, но ты должен был видеть дальше своего носа. Боюсь, я никогда не прощу тебя за то, что ты опустил руки. Не все то, чем кажется на первый взгляд, Лиам. Так что нет, я больше не ЕГО Луна и не его «крошка Луна». Теперь я ПРОСТО Луна.

Ее голос звенит разбитым стеклом, и на миг я опускаю глаза, чтобы не захлебнуться в печали, что плещется в ее взгляде. Мне трудно вынести то, как отчетливо я чувствую боль в ее сердце, – будто оно у нас одно на двоих, как было когда-то. На лице Маттео читается сочувствие, когда Луна, пошатываясь, неловко усаживается на заднем сиденье.

– Чувак,